Непростая история - [21]

Подобная «корректировка» плана была лишь запоздалой констатацией фактов. Вместо того чтобы при первом же нарушении графиков бить тревогу, активно вмешиваясь в ход производственного процесса, работники отдела умывали руки. Павел Иванович хоть верил, что, изучив все нарушения и неполадки, с которыми пришлось столкнуться сегодня, удастся вывести их закономерность и избежать повторения назавтра. А Одинцов ни во что уже не верил.

Когда огорченный Кирилл рассказал главному инженеру о разговоре с Драгиным, Павел Иванович умоляюще сложил руки.

— Кирилл Васильевич, вы теперь свой человек на площадке, разберитесь, пожалуйста, сами. Меня другое заботит.

Увлекающийся и восторженный, он ушел с головой в разработку нового, «самого совершенного», что он усиленно подчеркивал, проекта организации работ на очередном объекте. Здесь он ужо не позволит никому своевольничать — ни Драгину, ни «субчикам-подрядчикам»! Здесь до начала строительства будут не только выложены канализационные колодцы и проведены асфальтированные дороги, но и высажены цветы, да, да! В цветочную клумбу никто уж не сбросит кирпич, по ней не проедет машина! А уж как благодарны будут строителям новоселы! Въехали в дом, а под окнами вместо привычных куч строительного мусора зеленеет лужайка, в рамы стучат ветки яблони.

— Протянул руку — сорвал яблочко. И в магазин ходить не надо! — в тон своему начальнику, хотя и не без доли ехидства, вторил Одинцов. — А строительство еще на полгода задержится.

— Отнюдь. Подъем культуры производства неизбежно приведет к подъему производительности труда.

Собравшись покурить, Одинцов сделал знак Кириллу. Молодой человек вышел следом в коридор, он полагал, что речь пойдет о графике кладки. Уже не раз подобным образом инженер, щадя самолюбие новичка, инструктировал его, как лучше поступить в том или другом случае.

— Поздравляю вас, Малышев!

— С чем, Виктор Алексеевич? — не понял Кирилл. — С плитами вылезем — в другом месте график поломается.

— А, бросьте вы ломать голову из-за чепухи, и без вас все устроится!.. Так не догадываетесь, с чем поздравляю? — Одинцов дружески похлопал его по плечу. — У вас есть вкус, Малышев, а это поважнее разных там графиков. Сознайтесь, с кем это вы вчера гуляли так поздно по Садовому кольцу?

Элегантный, всегда немножко недосягаемый для юноши, инженер впервые говорил с ним о таких вещах, и, признаться, его мнение было вовсе не безразлично Кириллу. Но не так уж он прост и наивен, чтобы посвящать кого бы то ни было в свои сердечные дела!

— Это была одна... одна моя знакомая!

— Браво! Но об этом я и сам сразу догадался. Не красавица, нет, но мила, чертовски мила! Кстати, она не снималась в фильме «Весенний поток» или что-то в этом роде?

— Нет, нет. Она не артистка.

— И слава богу! Мне с этими восходящими звездочками приходилось встречаться. Не успеет взойти — и уже погасла. — Одинцов погасил сигарету о подошву своего остроносого ботинка. — Вы растете в моих глазах, Малышев!

Красавец инженер пользовался успехом у женщин, не раз в течение дня женские голоса вызывали его к телефону, вгоняя в краску бедную Люду: влюбленная девушка и не пыталась скрывать свои чувства. Всезнающая Наденька рассказала Кириллу «по секрету», что жена самого Павла Ивановича млеет, разговаривая с Одинцовым. Но к своим успехам он относился безразлично. «Женщины потом!» — был его любимый девиз. Нужно еще столького добиться в жизни — настоящего положения, ученого звания, квартиры в новом доме... Просто удивительно, что избалованный всеобщим поклонением Одинцов заметил Леру.

Кирилл заулыбался, вспомнив, как нес на руках девушку к своему дому. Быть может, когда-нибудь он еще опишет ночные улицы, по которым бредут двое, набережную с луной на башенном кране, рассвет в Москве... Неясные, радужные мечты!..

* * *

Кирилл легко взбежал по бетонным лестничным маршам на третий этаж строящегося корпуса; стены его выкладывала бригада Петрухина. На высоте дул свежий ветерок, приятно холодя лицо.

Приятно смотреть, как работают петрухинцы! Взяв левой рукой кирпич, положенный перед ним девушкой-подсобницей, бригадир, не глядя, опускал его на жидкую подушку, придавливая так, что серая колбаска лишнего раствора заполняла вертикальный шов кладки. Стальным мастерком, сверкающим в правой руке, он проделал сразу несколько операций: разровнял постель для очередного кирпича, выковырнув по пути какую-то щепочку, обратным движением лопаточки срезал лишний раствор, по пути пристукнул деревянной ручкой крайний кирпич, ровняя ряд. Казалось, этим мастерком он может поправить прижатую ветром к глазам прядь волос, сбить пепел с папиросы, вынуть соринку из глаза...

Ряд был закончен, и все началось сначала. Кирилл, не решавшийся отрывать бригадира от работы, отошел в сторону.

Погасшая папироска влипла в угол петрухинского рта, жесткого, казавшегося сердитым из-за резких, как швы в кладке, морщин.

Бригадир выкладывал самый ответственный внешний ряд облицовки, так называемое «лицо» фасада. Стараясь не отстать от Петрухина, шел другой каменщик, тоже опытный мастер, клавший следующий ряд. Два совсем молодых каменщика, еще не снявших синие форменные рубашки ремесленного училища, выкладывали внутренние ряды семищелевым кирпичом; эти сквозные узкие щели уменьшали вес кирпича и обеспечивали теплоизоляцию стены.