Непристойная страсть - [86]

– Вы очень проницательны, Нейл.

– А вы даже представить себе не можете, насколько я проницателен.

Ей не хотелось отвечать, и она отвернулась и посмотрела в окно.

– Ну-ка, давайте по сигарете, – сказал он, не в силах совладать с жалостью, но и испытывая при этом горечь, потому что ему хотелось говорить о тех вещах, о которых она не позволит ему сказать.

Она снова повернулась к нему.

– Нельзя, Нейл. Старшая появится в любую секунду. Сейчас полковник уже точно доложил ей, начальству и в полицию, и она рвется сюда, закусив удила. Для нее чем сильнее попахивает ситуация, тем ей лучше, особенно если сама она в ней не замешана. Для нее это как детектив – проглотит и не подавится.

– А если я закурю сигарету, а вы потихоньку затянетесь разок-другой? Вам нужно что-нибудь покрепче, чем чай.

– Нейл Паркинсон, если вы посмеете упомянуть при мне о виски, я посажу вас под арест в вашей комнате на месяц! А без сигареты я обойдусь, честное слово. Я должна сохранять свою респектабельность, насколько это возможно, а не то старшая выгонит меня с треском из славных рядов. Она учует запах табака.

– Ну, по крайней мере полковник как источник спиртного воистину попался в собственный капкан.

– А вы напомнили мне о двух вещах, Нейл. Первое, я буду вам крайне признательна, если никто из вас ни слова не скажет о виски. И второе. Возьмите этот стакан с собой в палату и выпейте все по столовой ложке. Это снимает синдром похмелья.

Он ухмыльнулся.

– Вот за это я готов расцеловать ваши ручки и ножки.

В этот момент в кабинет сестры Лэнгтри ворвалась старшая сестра, ноздри ее раздувались, как у ищейки. Нейл мгновенно исчез, сделав по пути нечто вроде реверанса и оставив сестру Лэнгтри наедине с начальством.

Глава 5

Приход старшей сестры ознаменовал собой качественно новый уровень, на который переходили теперь события этого утомительного дня. Она привела с собой начальство – полковника из штаба, невысокого человечка с мягкими манерами, для которого госпиталь и все, что с ним связано, существовали лишь в абстрактной форме, и поэтому при непосредственном контакте с живыми людьми он чувствовал себя крайне беспомощным. На нем, как на командующем Базой номер пятнадцать, лежала ответственность за расследование, потому после беглого осмотра душевой он позвонил в штаб и затребовал услуги особого отдела. Обремененный многочисленными заботами, полковник едва ли мог заинтересоваться этим делом, которое столь очевидно являлось стопроцентным самоубийством, пусть даже и с крайне неприятным оттенком. Так что он передал техническое выполнение всех деталей расследования интенданту Базы номер пятнадцать, высокому, дружелюбно настроенному молодому человеку с умным лицом по имени Джон Пенниквик. И таким образом, сняв с себя нелегкое бремя весьма неприятных забот, он удалился, чтобы заняться своими делами – ему предстояло провести ликвидацию всего госпиталя.

Капитан Пенниквик был занят ничуть не меньше, чем полковник, но он к тому же еще был очень деятельный и расторопный работник, так что когда из генштаба прибыл сержант особого отдела, капитан смог проинформировать его об этом деле во всех подробностях.

– Я встречусь и поговорю со всеми, с кем вы сочтете нужным, – сказал он, поглядывая из-под очков на сержанта Уоткина, которого считал человеком разумным, наблюдательным и приятным в обращении. – Однако теперь все эти птенчики целиком на вас. Ну, естественно, если окажется, что птенчики на самом деле – стервятники, что ж, тогда кричите во всю глотку, и я сразу же прибегу.

Походив минут десять по душевой вместе с майором – патологоанатомом Базы номер пятнадцать, сержант Уоткин направился к отделению «Икс», тщательно все осматривая и не упуская из виду ни одной, самой мелкой детали. Дойдя до ступенек, он покружил вокруг корпуса, а затем поднялся по деревянному настилу ко входу. Сестра Лэнгтри хотя и не была на этот раз у себя в кабинете, но сигнальное звяканье занавески донеслось до нее, и она поспешила навстречу.

«Ловкая штучка, – подумал с удовольствием сержант, – и смотри-ка, офицер!»

Ему не составило особого труда отдать ей честь.

– Привет, сержант, – сказала она, улыбаясь.

– Сестра Лэнгтри? – уточнил он, приподнимая шляпу.

– Да.

– Я из особого отдела штаба дивизии, прибыл для расследования обстоятельств смерти сержанта Даггетта. Моя фамилия Уоткин, – медленно, почти сонно произнес он.

Однако на самом деле ни о какой сонливости не могло быть и речи. Он отклонил ее предложение выпить чаю – раз уж они расположились у нее в кабинете, – и сразу же приступил к делу.

– Мне нужно будет встретиться с вашими подопечными, сестра, но сначала, если не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Прошу вас, – спокойно сказала она.

– Что касается бритвы. Это была его собственная?

– Да, я уверена, что это его. Такими бритвами пользуются и другие, но, насколько я знаю, только у Льюса бритва была с ручкой из черного дерева. – Она решила разговаривать с ним вполне откровенно и тем самым дать ему понять, что она – хозяйка положения. – Но вы, сержант, разумеется, не сомневаетесь, что это самоубийство? Я видела, как Льюс держал бритву. Пальцы сжаты именно так, как сжимала бы бритву живая рука, и, кроме того, кисть и рука покрыты сплошь запекшейся кровью. Так могло быть только в том случае, если он сам нанес себе те порезы, которые я видела. Сколько их оказалось?