Непримкнувший. Воспоминания - [101]
Затем следовал осмотр врача. Тон у врача был деловой, без грубостей, но это не смягчало всей унизительности врачебного осмотра. Со всей тщательностью и бесцеремонностью проверялись рот, зубные коронки, ноздри, уши, задний проход: не спрятал ли арестованный кусочек графита для письма, яд или еще что-нибудь недозволенное, хотя неожиданность и все обстоятельства ареста доказывали всю фантастичность таких предположений.
Но все эти бессмысленные и унизительные процедуры имели свой смысл. С того момента, как за тобой со скрежетом закрываются на Лубянке металлические ворота, делалось все, чтобы психологически сломить тебя, обезличить и обесчестить.
Ты должен понять, и чем скорее – тем лучше для тебя же, что отныне ты не человек, с тобой можно делать все что угодно. Отсюда не бегут, и через эти стены не может проникнуть на волю ни один звук твоего голоса.
В соответствии с железным распорядком к тебе в камеру будут приходить начальник тюрьмы или даже прокурор. Тоном безукоризненно действующего автомата они будут задавать тебе вопросы: «На что жалуетесь?», «Есть ли просьбы?». На первых порах, не будучи еще умудрен опытом, ты можешь наивно сообщать о чудовищных фактах произвола и попрания человеческого достоинства с верой, что это больше не повторится, а виновные будут наказаны. Твои гневные обличения будут с ледяной вежливостью выслушаны.
Но скоро ты убедишься в том, что ни посещения смотрителей, ни вопросы прокуроров и судей не предназначены для соблюдения правопорядка. Напротив, и следователи, и смотрители, и начальники, и прокурор, и члены особых судов есть шестеренки, винтики и рычаги идеально отлаженной и безукоризненно действующей ежовско-бериевской машины человекоистязания и человекоистребления.
И тогда утверждается психология подчинения неизбежности: «исполняй, подчиняйся, все равно ты ничего, абсолютно ничего не можешь сделать или изменить». И лишь под покровом этого толстого, мертвенного слоя неотвратимости у подавляющего большинства заточенных здесь людей неугасимо тлели угольки надежды:
«Нет, так не может продолжаться. Весь вопрос в том, что Сталин, ЦК, партия не знают, что здесь творится, что здесь орудуют враги партии и Советского государства. Но все равно, рано или поздно Сталин узнает обо всем, и тогда злодеев постигнет жестокая кара, все ни в чем не повинные люди будут освобождены, и все будет исправлено».
Эта непоколебимая вера в Сталина, в ЦК, партию, справедливость и чистоту советских принципов и устоев жизни и давала возможность людям переносить величайшие муки и лишения, а тем, кто не был уничтожен, – дождаться счастливых дней освобождения и реабилитации.
После врачебного осмотра Илью привели опять в тот бокс, где он был раздет. Здесь в полном одиночестве он оставался, как ему показалось, бесконечно долгое время. Он мучительно перебирал в памяти свое прошлое, свои дела, встречи, слова, но не мог найти в них ничего предосудительного.
«В чем же дело? Что случилось? Нет, это наверняка ошибка, все очень быстро разъяснится, и меня отпустят». Самыми мучительными были мысли о Тоне и Ирэн. Они жгли мозг до физической боли. Знают ли они уже о случившемся? Что сейчас с ними?
В то время как Илья терзался этими мыслями, в его комнатку на Арбате вошли двое военных. Они предъявили Антонине Николаевне удостоверение сотрудников госбезопасности и ордер на обыск. Обыскивали долго и тщательно. Спустя многие годы Илья делал предположения, что искали оружие и еще золото: не привез ли он из Австрии золотых изделий.
Я абсолютно уверен, что, пройдя с боями всю нашу страну, Румынию, Югославию, Венгрию, Австрию, Илья не только не приобрел там каких-либо ценностей, но не взял нигде и холста для портянок. Обыск ничего не давал. И с этой минуты началось хождение Тони по мукам для выяснения судьбы мужа.
В 2 часа ночи в бокс к ожидавшему Аргинскому явились два охранника и предложили следовать за ними. Долго шли по каким-то коридорам, спускались на лифте вниз, потом снова поднимались вверх. Без привычки идти было очень трудно: без пуговиц и ремня брюки и кальсоны все время спадали, их нужно было поддерживать, ботинки без шнурков тоже сваливались с ног.
Наконец Аргинского ввели в большую комнату на седьмом этаже. Широкое окно. Два письменных стола, за которыми два человека в форме сотрудников МГБ. У одного из столов маленький столик и стул. Человек с виду постарше сказал, указывая на маленький столик:
– Садитесь! Я следователь МГБ и буду вести ваше дело. Меня зовут майор Розов. Вместе со мной ваше дело будет вести старший лейтенант Кравченко. Называйте меня «гражданин следователь». Вы арестованы не случайно. Вот ордер на ваш арест. Вот виза вашего министра морского флота Афанасьева на арест. Вот виза секретаря Свердловского райкома партии Рябова. Они ознакомились с вашим делом и составом преступления и согласились на ваш арест.
Аргинский:
– Я не совершал никаких преступлений и не знаю за собой никакой вины.
Розов:
– Так это все вы так говорите.
Дальше началась, видимо, хорошо разработанная и много раз сыгранная инсценировка, рассчитанная на то, чтобы сразу сломить волю подследственного и вынудить его к любым признаниям.
Всего лишь один шаг положил в июне 1957 г. конец блестящей государственной карьере Дмитрия Шепилова (1905-1995) — в то время министра иностранных дел СССР и члена ЦК КПСС. Выступив тогда на партийном пленуме против формирующегося культа личности Хрущева,он тем самым `примкнул` к так называемой `антипартийной группе` (Каганович, Маленков, Молотов) и очень скоро лишился всех постов. Но до этого, по личному указанию Сталина, разработал учебник политэкономии; участвовал в Великой Отечественной войне, которуюзакончил генерал-майором и военным комендантом г.
Екатерина Алексеевна Фурцева занимала высшие посты в советской государственной и партийной системе при Хрущеве и Брежневе. Она была Первым секретарем МГК КПСС, членом Президиума ЦК КПСС, министром культуры СССР. Фурцева являлась своеобразным символом Советского Союза в 1950–1970-х гг., — волевая, решительная, властная женщина, Фурцева недаром получила прозвище «Екатерина Третья».В книге, представленной вашему вниманию, о личности и политике Екатерины Фурцевой вспоминают известные деятели той поры: Д. Т. Шепилов, Председатель КГБ СССР и заместитель Председателя Совета министров СССР при Хрущеве и Брежневе; А. И. Аджубей, главный редактор газет «Комсомольская правда» и «Известия», зять Хрущева; Н. А. Микоян, писательница и журналист, невестка знаменитого А. И. Микояна.
Имя журналиста Феликса Медведева известно в нашей стране и за рубежом. Его интервью с видными деятелями советской культуры, опубликованные в журнале «Огонек», «Родина», а также в «Литературной газете», «Неделе», «Советской культуре» и др., имеют широкий резонанс. Его новая книга «После России» весьма необычна. Она вбирает в себя интервью с писателями, политологами, художниками, с теми, кто оказался в эмиграции с первых лет по 70-е годы нашего века. Со своими героями — Н. Берберовой, В. Максимовым, А. Зиновьевым, И.
«Имя писателя и журналиста Анатолия Алексеевича Гордиенко давно известно в Карелии. Он автор многих книг, посвященных событиям Великой Отечественной войны. Большую известность ему принес документальный роман „Гибель дивизии“, посвященный трагическим событиям советско-финляндской войны 1939—1940 гг.Книга „Давно и недавно“ — это воспоминания о людях, с которыми был знаком автор, об интересных событиях нашей страны и Карелии. Среди героев знаменитые писатели и поэты К. Симонов, Л. Леонов, Б. Пастернак, Н. Клюев, кинодокументалист Р.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.
Повествование о первых 20 годах жизни в США, Михаила Портнова – создателя первой в мире школы тестировщиков программного обеспечения, и его семьи в Силиконовой Долине. Двадцать лет назад школа Михаила Портнова только начиналась. Было нелегко, но Михаил упорно шёл по избранной дороге, никуда не сворачивая, и сеял «разумное, доброе, вечное». Школа разрослась и окрепла. Тысячи выпускников школы Михаила Портнова успешно адаптировались в Силиконовой Долине.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Генерал-лейтенант Леонид Владимирович Шебаршин за 29 лет службы прошел путь от оперуполномоченного до начальника советской внешней разведки. Он был очевидцем губительной «перестройки». Эта книга стала итогом длительного, вдумчивого размышления об особенностях профессии разведчика вообще и советского в частности, о сути разведки как таковой, не сегодня и не вчера. Книга писалась автором всю жизнь. В ней нашли место дневниковые записи, зарисовки из путевых блокнотов о Пакистане, Индии, Иране, Афганистане.
Зоя Богуславская – прозаик, драматург, автор многих культурных проектов, создатель премии «Триумф», муза поэта Андрея Вознесенского. Она встречалась со многими талантливыми людьми ХХ века, много писала и о своих друзьях-товарищах. Огромную популярность имели ее знаме – нитые эссе «Барышников и Лайза. Миннелли и Миша», «Время Любимова и Высоцкий», воспоминания о встречах с Марком Шагалом, Брижит Бардо, Аркадием Райкиным и многими другими.
Книга прославленного советского военачальника дважды Героя Советского Союза Маршала Советского Союза Василия Ивановича Чуйкова посвящена в основном боевому пути 62-й армии, преобразованной после Сталинградской битвы в 8-ю гвардейскую, которая вместе с другими войсками отстояла от врага Сталинград, участвовала в освобождении Донбасса, Запорожья, Одессы, форсировала Вислу, Одер и закончила свой боевой путь штурмом Берлина. В своих воспоминаниях автор опирался на документы той поры, а также многочисленные свидетельства очевидцев и участников боевых действий.
В 70–80-х годах прошлого столетия одно только упоминание имени Владимира Калиниченко приводило в трепет секретарей обкомов, министров и членов политбюро. В то время Владимир Иванович работал важняком – так называли в народе следователей по особо важным делам при генеральном прокуроре СССР. Кредо Калиниченко: «Закон – священная корова». Он решал сложнейшие головоломки, был человеком бесстрашным и абсолютно невосприимчивым к лести. Дослужившись до генерала, в 1991 году Калиниченко уволился из прокуратуры по собственному желанию.