Непримкнувший - [11]

Так осуществился замысел Л. Берии. Он оказался во главе огромного Министерства внутренних дел, которое объединило и бывшее Министерство государственной безопасности. Многочисленные внешние признаки свидетельствовали о том, что Л. Берия будет занимать второе место в высших органах государственного и партийного руководства. Учитывая же мягкость и податливость Г. Маленкова, роль Берии могла оказаться доминирующей в обеих сферах.

Все понимали необходимость извлечь определенные уроки из положения, сложившегося при Сталине, когда Генеральный секретарь ЦК превратился в единоличного управителя в партии и государстве, обладая колоссальной властью и фактически никому не отчитываясь. Это навлекло на партию и страну величайшие беды.

Вот почему для предотвращения образования вновь системы единоличного диктаторства решено было не иметь в партии поста Генерального секретаря ЦК.

А как же быть тогда с председательствованием на заседаниях Президиума ЦК, где решались по существу и окончательно все важнейшие вопросы жизни страны — политические, международные, экономические, идеологические? Сходились на том, что нужно восстановить ленинскую традицию: при Ленине на заседаниях Политбюро председательствовал, глава Совнаркома, т.е. Ленин, а не Генеральный секретарь ЦК Сталин.

При таком порядке на заседаниях Президиума ЦК теперь, после смерти Сталина, должен будет председательствовать Г. Маленков, Что касается Секретариата ЦК, руководящего текущей работой, главным образом по организации проверки исполнения решений партии и подбору кадров, то предполагалось, что здесь по очереди будут председательствовать несколько секретарей ЦК.

Как показали события самого ближайшего будущего, Н. Хрущев, конечно, внутренне не был согласен с такой системой. Он никак не собирался поддерживать укрепление руководящего положения Г. Маленкова в партии и стране и вынашивал совершенно другие, честолюбивые планы. Но на данном этапе он не возражал против предлагаемой реформы. Он лишь предложил освободить его от обязанностей первого секретаря Московского комитета партии с тем, чтобы сосредоточиться полностью на работе в ЦК. Это и было принято на Пленуме 6 марта,

Назначение Хрущева на пост Секретаря ЦК соответствовало его самым сокровенным желаниям. Оно знаменовало собой первый акт той трагедии, которая скоро начала развертываться на глазах всего мира и, подобно пробуждающемуся вулкану, наращивать свои разрушительные последствия. То, что был упразднен пост Генерального (или Первого) секретаря ЦК партии, было лишь формальным моментом, фактически же Хрущев с этого дня ставился в положение руководителя партии. И он очень скоро потребовал и юридического оформления своего первенства.

Но в эти дни, у гроба умершего вождя, все, кроме Л. Берии и Н. Хрущева, которые разыгрывали свои карты, понимали, что нужно предотвратить образование вновь в партии и государстве системы единоличной власти. Понимать-то, конечно, понимали. Но, как показал опыт, не было ни готовности, ни решимости пойти на радикальные меры, чтобы не на словах, а на деле восстановить ленинские нормы партийной, государственной и общественной жизни.

Были ли реальные пути и возможности для решения этой задачи, от которой зависели дальнейшие судьбы великого народа? И какие? Да, были — это широчайшая демократизация партийной, государственной и общественной жизни.

Однако так не произошло: и партия, и народ снова оказались перед лицом единоличной власти. Причем новая система единовластия — хрущевщина — оказалась неизмеримо более худшей и отталкивающей, чем это было при Сталине.

Итак, мартовский Пленум ЦК взял курс на сверхцентрализацию. В результате А. Микоян стал возглавлять объединенное Министерство внутренней и внешней торговли. М. Сабуров был поставлен во главе гигантской машиностроительной «империи», которая объединила четыре бывших машиностроительных министерства. Такое же колоссальное объединенное министерство в области электростанций и электропромышленности возглавил М. Первухин.

Скоро опыт показал, что эти громадные экономические «империи» оказались трудноуправляемыми, и понадобилась очередная хозяйственная реформа — разукрупнение министерств и создание более дифференцированных центров хозяйственного управления.

…На трибуне Мавзолея члены Президиума ЦК, лидеры крупнейших коммунистических партий мира. С надгробными речами выступили Г. Маленков, Л. Берия, В. Молотов.

Молотов говорил внешне спокойно, размеренно, но с большим внутренним волнением:

— Сталин — великий продолжатель дела Ленина… Мы по праву можем гордиться тем, что последние тридцать лет жили и работали под руководством товарища Сталина. Мы воспитаны Лениным и Сталиным. Мы ученики Ленина и Сталина. И мы всегда будем помнить то, чему до последних дней учил нас Сталин…

Я смотрел на Молотова и поражался. Я знал, что в сутолоке истекших пяти дней после смерти Сталина просто не успели рассмотреть вопрос о жене Молотова; ни в чем не повинная, она, уже в преклонном возрасте, всё ещё томилась в тюремной одиночке. В моей памяти мелькали картины, как в последний период Молотов скромно ждал в приемной Президиума ЦК вместе со всеми другими работниками, когда его вызовут в зал заседаний по какому-нибудь конкретному вопросу — Сталин не ввел его в так называемое Бюро Президиума. Вспоминал я и с какой беспощадностью обрушивал Сталин после XIX съезда на Молотова свои обвинения в его якобы морально-политической «капитуляции перед американским империализмом».