Непрерывность - [96]

К л е н о в. Бодрейте, товарищ Рюмина! Чем больше взбодреете, тем больше наработаете. Мы от этого не отмахиваемся.

Л е н а. Пять лет. Я добралась до диплома, а ты до нормальной квартиры так и не добрался.

К л е н о в. Все как-то ноги не доходят.

Л е н а. Обиделся?

К л е н о в. Официально тебе через месяц на работу. Так что еще на месяц раньше приехала.

Л е н а. Дел много накопилось. Правда. И потом как раз приехал американский джаз, модерн. Хоть напоследок, думаю, ведь это можно жизнь прожить и не услышать. Отпад, не представляешь себе! Потом на кафедру побегала, по будущей диссертации кое-что оговорила.

Входит  Ш т ы г л о в.

Ш т ы г л о в. Старик, как кстати!

К л е н о в. А вот ты, честно говоря…

Ш т ы г л о в. Понял тебя, старик. Но дело одно, не терпит… (Смотрит на Лену.) Знакомая фигура.

Л е н а (улыбаясь). Когда-то отмечали вместе открытие вашего домашнего крематория.

Ш т ы г л о в. Было, было, была такая шутка… Решительно не помню. Я теперь многое не помню.

К л е н о в. Так что у тебя?

Ш т ы г л о в. Видишь ли, старик, с башлями…

В комнату врывается  М а т в е е в, втаскивая за руку  К а т ю.

М а т в е е в (Кленову). Набрал? Доволен? Добренький, твою мать! Вот, полюбуйся! Да я б ее!..

К л е н о в. Спокойно, Еремеич, без ора. Что произошло?

М а т в е е в. Хорошо, без ора — убил бы ее, когда б сесть не побоялся. Видишь, как спокойно говорю — пришиб бы собственной рукой, и весь сказ. Стояк она посадила мертво. Не размыть, не просушить. Демонтаж стояка. Красиво? Из-за такой вот сикилявки такой труд!

К л е н о в. Катя.

К а т я (пожав плечами). Ну.

К л е н о в. Как же так, Катя?

К а т я (пожав плечами). Вот.

К л е н о в. Как же так — именно ты? Как же так, Катя? Ведь мы с тобой столько — и я, и Еремеич… Именно ты!

К а т я. Да что уж так — именно? Сами ведь сказали — без разницы я, а теперь — именно!

К л е н о в. И все же не понимаю, как ты!..

Л е н а. Не понимаешь? А ведь просто до изумления. Битье посуды несколько в измененном масштабе. Я тебе говорила когда-то — ты моей сестрицы не знаешь. Это она тебе устроила в отместку за что-то, скорей всего за равнодушие, потому что этой акцией она одновременно и внимание твое привлекла. Эдакий комплекс Герострата.

К л е н о в. Да, Леночка, ты не зря проучилась пять лет. Я удовлетворен.

К а т я. Гадина!

М а т в е е в. Бесполезно все, Василий! Ты хоть сердце им вынь, а они все едино, даже если вслед, все едино каждый со своим узелком.

К л е н о в. Так что — отступиться?

М а т в е е в. На твоем-то месте не только что отступиться, ноги уносить!

К л е н о в. Ты же не уносишь.

М а т в е е в. Я б, может, и рад. Некуда. Мне некуда.

Входит  Р ю м и н а.

Р ю м и н а. Вона, обе здесь! Медом здесь намазано?

М а т в е е в. Хуже.

Р ю м и н а. Не на людях разговор мой к тебе, Василий Андреич, да бог с ними со всеми! Ты, конечно, держишь обиду на меня, еще бы — как ругалась! А вот поглядела сейчас Ленкину книжку… Василий Андреич! Может, хватит у тебя сердца — помоги и младшей моей.

М а т в е е в. А что, он добрый у нас. На таких воду возят.

К л е н о в. Все, Полина Ивановна, чего нет, того не отнимешь. Кончилось.

Р ю м и н а. Неужели откажешь?

К л е н о в. Да.

Ш т ы г л о в. Извини, старик, у меня дело минутное, но…

К л е н о в. Что у тебя?

Ш т ы г л о в. И заказчик здесь. Дело такое, ребята… Не могу я за так доводить работу, башли нужны. Как-никак, я профессионал. А главное — срочно башли нужны. Просто сегодня. Потехин на конкурсе пролетел, мастерскую продает. Очень она мне…

М а т в е е в. Сколько?

Ш т ы г л о в. Еще три с половиной.

М а т в е е в. Когда работу закончишь?

Ш т ы г л о в. Через год.

М а т в е е в. Тогда и деньги будут.

Ш т ы г л о в. Нет, отец, не пойдет. Брошу тогда, на нужник кинусь под аванс.

К л е н о в. Хорошо, здесь говорить не о чем. У тебя сколько есть, Еремеич?

М а т в е е в. Тысяча всего.

К л е н о в. Остальные я дам, у меня есть. Обожди, Петя, освобожусь, сходим возьмем.

Ш т ы г л о в. Это ж мечта, старик! Потехинская мастерская!

К а т я. Так что со мной-то решили? Скажите все-таки.

Р ю м и н а. Не понимаю человека. Что подсовывался с чем не просили? Что отказывает о чем просят? Не понимаю. Пошли отсюда, девки!

К а т я. Выгонять будете или как?

Л е н а. Я готова работать на тебя, Кленов. До твоей защиты. После на себя начну. Но учти — на месте стоять я не намерена. Уеду, если начнешь меня тормозить. В любой другой НИИ. Это условие.

К л е н о в. Понятно. Значит, прощаемся?

Л е н а. Не принял. Ну что ж, к этому я была готова. Нас обучили анализу. А ты сам говорил, анализ — это прощанье. Ты сам меня привел к этому. Вот, держись за Катьку, за этого лопушонка, она не знает пока еще, что такое анализ.

М а т в е е в. Ну, бабы!

К л е н о в. Значит, ты все важные вопросы обдумала? Помнишь, ты спешила уехать, чтобы обдумать все важное?

Л е н а. Обдумала.

М а т в е е в. Добренький, твою мать!

К л е н о в. И все же ты-то уперся, Еремеич?

М а т в е е в. А куда мне деваться, Вася? В пятьдесят четвертом, когда я приехал к себе, то, что Катя за Ивана вышла, это ведь не все, что я узнал. Ивана этого на второй месяц войны убило. А кроме него всех ребят с нашей деревни. Всех! Поубивало всех до единого. Пока я сидел… Каждый год по весне и осенью бегали мы, пацанье, на утес над Енисеем, птиц встречать. Перелетные птицы аккурат над нами пролетали… Вот на том самом утесе поклялся я корешам своим — будут они вечно птиц наших видеть… Куда же мне теперь…