Непрерывность - [61]
С в е т л а н а (после паузы). А вы видели когда-нибудь его режим дня?
В ы с т о р о б е ц. Я и слов-то таких не знаю.
С в е т л а н а. Хорошо… Обождите минутку… (Выходит из комнаты и вскоре возвращается с листком бумаги.) Вот, двенадцать лет назад повесил над своим столом. Еще на той квартире. Теперь здесь висит. Попробуйте, поищите неучтенную минуту… (Отдает листок.)
В ы с т о р о б е ц. И никогда не отступил?
С в е т л а н а. Все случаи пересчитаю по пальцам.
В ы с т о р о б е ц. Мог бы и запомнить. Зачем было в новой квартире стены портить? Или это так, для потомков и публики?
С в е т л а н а. В его кабинете бываю только я, да и то в его отсутствие…
В ы с т о р о б е ц. Та-ак… Забавно… (Вынимает очки и, как-то по-стариковски оседлывая ими нос, читает.) «5.30 — подъем». Хорошо. Рано вставать полезно. «5.30—6.00 — зарядка, душ». Великолепно. Здоровье в порядке, спасибо зарядке… Далее. «6.00—8.30 — теория и общие идеи конструкций узлов». Ага. Это вот как раз то, что я говорил о его умении реализовать абстракцию. Что ж, понятно — утренние часы для этих дел самые лучшие… «8.30—8.40 — завтрак». Не много. «8.40 — выход на работу. 9.00—20.30 — работа». Гм… не знал. Не разрешил бы… «20.50 — возвращение домой. 20.50—21.00 — ужин…». Это что — десять минут вместе с мытьем рук?
С в е т л а н а. И с переодеванием. Перед ужином он переодевается.
В ы с т о р о б е ц. Да-а… Ну-ну… (Продолжает читать.) «21.00—22.00 — теория и общие идеи конструкций узлов». Как? Опять?! Хорошо… «22.00—23.20 — писать книгу». Да-а… Ничего… Так, и что еще? «23.20—23.30, — это значит десять минут, — стихи… 23.30—5.30 — сон…» (Возвращает листок Светлане, снимает очки и убирает их в карман.) Но зачем все же эта штука висит у него над столом?..
С в е т л а н а. Не знаю…
В ы с т о р о б е ц. И эти стихи! Зачем ему, черт, на десять минут эти проклятые стихи?! На десять минут в сутки… (Расхаживает по комнате, затем неожиданно подходит к телефону и резкими, злыми движениями набирает номер.) Алло! Высторобец говорит… Да. Соедините… Вася? Здоров… Сегодня, час назад… Так получилось, не хотел там зря торчать… Что? Экзотикой не интересуюсь. Чаем интересуюсь… Привез. И тебе привез… Все в порядке, старина, на высшем уровне. Отчет представлю по форме. Я о другом хотел. Завтра заявление привезу… Заявление! В отставку. Хватит. Сейчас предупреждаю, чтоб завтра у тебя лишних разговоров не заводить… Ничего не случилось… Говорю, не случилось… значит, так оно и есть… Извини, Вася, лишний разговор. Давно продумано, зря слов не бросаю. Хватит… Не понимаешь? И не поймешь… Все. Будь здоров. (Опускает трубку.)
С в е т л а н а. С кем это?
В ы с т о р о б е ц. Министр… Друг, называется. Учились в одной группе, ели из одной миски… (Передразнивает.) «Не понимаю…» Пусть только попробует завтра отговаривать, я ему покажу…
С в е т л а н а. Михаил Романович, вы с ума сошли.
В ы с т о р о б е ц. Безусловно. Три года назад. Сейчас, кажется, отхожу… (Хохочет.) Вот черт! Буквально физически ощущаю, как отхожу… (Вскакивает и, подхватив Светлану, кружит ее по комнате.) Вот когда заживем наконец!
С в е т л а н а (освободившись). Вы мальчишка, медведь, башибузук.
В ы с т о р о б е ц (радостно). Правильно! Фанфарон! Лапсердак! Крепдешин!
С в е т л а н а. Не понимаю ни вашего решения, ни вашей веселости.
В ы с т о р о б е ц (просто и доверительно). Светлана Никитична, если отбросить дурацкие кривляний, каждый человек вправе… на десять минут, хотя бы на десять минут, забыть обо всем. К сожалению, мы часто, слишком даже, забываем об этом праве…
С в е т л а н а (задумчиво). А что проку, если и помним? Знать — еще не значит уметь.
В ы с т о р о б е ц. Но при наличии знания даже неумелость… помогает чувствовать себя человеком. Отнимите у человека необходимость преодоления — и он превратится либо в машину, либо в труп!
С в е т л а н а. Либо в совершенство.
В ы с т о р о б е ц. А вот это самое страшное!
С в е т л а н а. Почему?
В ы с т о р о б е ц. Потому, что скука зеленая, конец… Абсурд, вот что всему начало! Гениальное рождается из абсурда! Две параллельные прямые через одну точку — абсурд! Но Лобачевский подумал так — и родилась новая геометрия. Консервы из времени — абсурд! Но Эйнштейн не испугался его — и родилась новая физика! Мало абсурдного, мы боимся его. А совершенство — это отнятый шанс… Жизнь куда интереснее и богаче… (Набрав номер и подождав у телефона, задумчиво.) Да-а… В науку я, кажется, вернусь… но как я вернусь домой?..
Затемнение.
Переулок. На ступеньке сидят л о т о ч н и ц а, П а н к о в и М о р е в. У мужчин довольно помятый вид — у Панкова оцарапана щека, у Морева затек глаз и разбита губа.
М о р е в (ощупывая глаз, смеется). Вот зараза, а?
П а н к о в. Ничего, в другой раз не полезешь. Ешь апельсинчик.
Л о т о ч н и ц а. Полезет.
М о р е в. Точно! У меня это в крови… Завожусь с ходу.
П а н к о в. Мотопед.
М о р е в. А чего бояться? Получишь, вернешь, зато никому не должен.
П а н к о в. Раскрепощение инстинктов. Оказывается, приятная штука. Раньше никогда не испытывал. Благодаря тебе, Иван, получил массу удовольствия.