Непрерывность - [54]
П у з и к (целует Таню). Прощай… Не уберег я тебя… (Уходит.)
З и н а и д а (застонала, зашарила по земле руками). Таня…
Т е р е х о в (испуганно). Погоди чуток, мамаша, я мигом… Я сейчас за ними… Потерпи… (Уходит, пошатываясь.) В класс входит Пузик, молча берет свою винтовку и встает к окну.
Щ е р б и н а. Кончили стрелять, стой!.. Ну что, Коля?
П у з и к (стреляя). Теперь не кончили! Теперь только начали! Я им покажу! Они еще узнают! Они узнают!
Входит Т е р е х о в.
Т е р е х о в. Пойди к ним, Кирилл Захарыч, простись… Жена-то еще дышит. И ты, Серафима Тимофеевна, можешь… Мы удержим…
Белоконь, положив автомат, молча выходит.
С е р а ф и м а. Я по покойным не плачу… (Начинает стрелять.)
Н и н а. Сильно тебя, Ваня?
Т е р е х о в. Хватает… Однако потерпим… (Стреляет.) Вот так! Отгулялся, гнидюк фашистский!
Во дворе появляется Б е л о к о н ь. Он подходит к Тане, опускается перед ней на колени, смотрит на нее, потом, погладив по волосам, целует.
Б е л о к о н ь. Прости меня, доченька… Прости…
З и н а и д а (стонет). Таня… Кирилл…
Б е л о к о н ь. Да, Зинуша, мы здесь, мы с тобой…
З и н а и д а. Какой-то шум… О-о-о!.. Как больно. Холодно… Где Таня?.. Таня!
Б е л о к о н ь. Она здесь, Зинуша, рядом… Здесь…
З и н а и д а. Да… Я вижу… Как она выросла… О-о-о!.. Почему же так больно?.. За что?..
Б е л о к о н ь. Сейчас пройдет, совсем скоро, родная.
З и н а и д а. Ты знаешь?
Б е л о к о н ь. Да.
З и н а и д а. Хорошо… Тогда я… потерплю… Таня…
Б е л о к о н ь. Ты помолчи. Тебе лучше сейчас… помолчать…
З и н а и д а. Больно… (Неожиданно ясно и осмысленно.) Я умираю?
Б е л о к о н ь. Ну что ты, Зина?
З и н а и д а. Ты никогда мне не лгал… Зачем… Сейчас?.. Я… умираю?
Б е л о к о н ь. Да.
З и н а и д а. Не грусти… Потом пройдет. Это проходит… я знаю. Не женись… больше… Я не хочу…
Б е л о к о н ь. Да.
З и н а и д а. Почему так… холодно?.. Ты любишь меня?
Б е л о к о н ь. Да.
З и н а и д а. Очень?
Б е л о к о н ь. Мы с тобой четверть века вместе, Зинуша, и всегда, всегда… и вставал, и ложился — все ты, всегда. Я тебя очень люблю, любимая… Как жизнь… нет, больше. Так люблю, что… У нас не принято было говорить об этом. Ты вошла в меня как отрава. Все заполнила собой. Ты во всем — в мыслях, в планах, в мире вокруг. Я тебя так любил, что иногда ловил себя на мысли: если б тебя вдруг не стало, я принял бы это как освобождение. Прости… я не то говорю…
З и н а и д а. То… Замучила тебя.
Б е л о к о н ь. Я был счастлив с тобой…
З и н а и д а. Какой красивый… Взгляни…
Б е л о к о н ь. Кто?
З и н а и д а. Вся Россия… наш сад… (Умирает.)
Б е л о к о н ь (целует ее в лоб). Прощай… (Уходит.)
В классе Н и н а заканчивает перевязывать Т е р е х о в у плечо.
Т е р е х о в. Туже, Нинок! Туже! Что есть мочи тяни! Я стерплю, не бойсь! Мы живучие…
Входит Б е л о к о н ь, берет свой автомат и встает к окну.
С е р а ф и м а. Все?
Б е л о к о н ь. Да.
С е р а ф и м а. Зина мучилась?
Б е л о к о н ь. Да.
С е р а ф и м а. Кирилл…
Б е л о к о н ь (перебивает). Не надо, Сима. Извини, но… помолчим…
С е р а ф и м а. Хорошо…
Терехов подтаскивает к окну стул и садится на него.
Т е р е х о в. Люблю с удобством воевать! Так-то оно лучше!
П у з и к. А я теперь всяко люблю! Без разбора! Лишь бы…
Н и н а. Не стервеней, Коля. По себе знаю — плохое лекарство.
Щ е р б и н а (вскинувшись). Ты подумай! Как они меня нынче метят!.. (Падает.)
К нему бросается Нина.
Т е р е х о в. Поднялись! Огонь!
Н и н а (поднявшись и начав стрелять). Нет больше Щербины, Терехов! Убили Щербину!
Т е р е х о в. Стреляй, Нина! Мы еще с ними поквитаемся! За Фомича горло порву, лично! Пузик!
П у з и к. Да?
Т е р е х о в. Ты ничего парень, Пузик!
П у з и к. Ты тоже.
Т е р е х о в. Я-то само собой, а ты вот вдруг оказался… Ах ты! (Его буквально переворачивает вместе со стулом и отбрасывает от окна. Некоторое время он лежит, распластавшись на полу, потом встает на четвереньки.) Врешь, суки, Терехова не убьешь! Не получится… Винтовку, гады, разбили… Снайперскую…
Н и н а. Жив?
Т е р е х о в. Стреляй… (Кричит.) Стреляй!!! (На четвереньках добирается до Щербины и берет автомат.) Я им за тебя, Фомич, горло… лично… (Доползает до окна и, уцепившись за подоконник, встает.) Я… Лично!.. У нас не прорвешься… (Стреляет.)
Б е л о к о н ь (вскрикивает). Сима!.. (Падает.)
Н и н а (кричит). Кирилл Захарович!
С е р а ф и м а. Не надо, Нина!.. Это мои дела… (Склоняется над Белоконем.) Кирилл…
Б е л о к о н ь. Все, Сима… Кончен бал.
С е р а ф и м а. Не говори так! Только не ты! Кто угодно, но не ты!
Б е л о к о н ь. Она не выбирает, Сима… Как это просто… оказывается… Повезло. Я всегда боялся… долгой смерти… Всем в тягость.
С е р а ф и м а. Не мне, нет, мне не в тягость! Милый мой, родной, ненаглядный! Я всегда… нет, не то что любила, я поклонялась тебе! Мой, мой, единственный мой! Я не отдам тебя! Боже, как я на тебя молилась! Издали, молча, чтобы никто не видел, чтобы никто не догадывался. Зину охаживала, берегла, не любила сестру свою, иной раз убить была готова — и берегла. Ради тебя. Только Зина догадывалась, даже ты никогда…
Б е л о к о н ь. Сима, прости… Мало времени, Сима… Скажи…