Непрерывность - [45]

К телеге подходят  С е р а ф и м а  и  Т а н я.

С е р а ф и м а. Сколько ненависти в этой санитарке!

Т а н я. Ей больно очень. Я видела. Это ужасно.

С е р а ф и м а. Да, это ужасно. Не боль, я о другом. О ненависти. О ржавчине на сердце.

Т а н я. Но ведь война! Они…

С е р а ф и м а (перебивает). Да, они… Война… Когда-нибудь войны кончаются, а ржавчина, наверное, остается.

Т а н я. Ну и пусть, пусть остается! Лучше это, чем они…

С е р а ф и м а. Да… Так ты и не прилегла.

Т а н я. Не хочется, тетя Сима.

С е р а ф и м а (задумчиво). Тетя, тетя… Нервы, нервы… (Внезапно.) Таня, мы сегодня уйдем отсюда, все. Пойди собери свое самое необходимое.

Т а н я. Как?.. Ничего не понимаю… Кто это решил? Когда?

С е р а ф и м а. Я решила. Тебе этого недостаточно? Я решила. Сейчас.

Т а н я. Но мне нужно сначала…

С е р а ф и м а. Что?

Т а н я. Ну…

С е р а ф и м а. Ты кого-нибудь ждешь?

Т а н я. Да.

С е р а ф и м а. Хорошо. Так или иначе, уйдем сегодня. После того, как ты кого-то дождешься.

Т а н я. Тетя Сима, если любишь, любимому многое можно простить?

С е р а ф и м а. По-моему, если любишь, не прощаешь.

Т а н я. А если бы вы тайно любили, вы бы могли кому-нибудь про это рассказать?

С е р а ф и м а. Нет.

Т а н я. Почему?

С е р а ф и м а. Потому, что тайна — это ответственность, которую нельзя взваливать на других.

Т а н я. А папа с мамой? Они знают, что мы уходим?

С е р а ф и м а. Узнают…

На лавке сидят  Н и н а  и  Б е л о к о н ь.

Н и н а. Когда мне предложили ампутацию, я отказалась. Категорически. Зачем? Уж лучше умереть со своими ногами, чем без них жить. Ну, коллеги все же рискнули, прооперировали. Все удачно, только тут самое-то и началось. Ноги искалечены, послеоперационные рубцы. Стала тренировать — в обморок падаю от боли. Уговорила я лечащего там, во фронтовом госпитале, чтобы дал мне справку о годности без направления на врачебную комиссию. Я хотела в действующую часть попасть, в стрелковые роты. В бою нервы в таком напряжении, что любая боль не так чувствуется. Это известно. Так что во время боев я свои рубцы разработаю, постепенно, конечно.

Б е л о к о н ь. Какой у вас холодный ум. Удивительно!

Н и н а (улыбается). Знаете, мне врач почти так же сказал. «У вас, говорит, Нина, ум экспериментатора».

Б е л о к о н ь. Он прав…

Н и н а (после паузы). Ничего он не прав… И вы… ничего вы не знаете… Боль в конце концов и в тылу бы прошла. Но я должна быть там, где их убивают, понимаете? Каждый день, каждый час! Я видеть должна, как их убивают, и сама тоже… их убивать… хочу…

Б е л о к о н ь. Кого их?

Н и н а. Их…

В классе  З и н а и д а  и  Т е р е х о в.

З и н а и д а. Какой вы душка, Ваня… Была бы я помоложе… Ваня, поцелуйте меня, а? Мне очень хочется, чтоб вы меня поцеловали…

Т е р е х о в (неожиданно серьезно). Невозможно, Зинаида Тимофеевна. Уж извините… Я свою Маруську жалею…

З и н а и д а. Вы свою Марусю жалеете. Почему жалеете, за что?.. Непонятно. Меня Кирилл пожалел когда-то и до сих пор… Все-то вы что-то жалеете… Между прочим глагол «жалеть» равно относится и к жалости, и к жадности. Так что там у вас, мужчины, а?

Т е р е х о в. У нас порядок полный, как говорится! Точно!

З и н а и д а (смеется). Все вы ужасные хвастунишки. А на деле… Кирилл сказал мне тогда: «Ничего больше не бойся, Зинуша, ничего. Я сильный, я тебя на руках пронесу через все страшное». А я болела, и мне было так страшно… и так хотелось ему верить… И я поверила… Когда-то у меня была няня. Она часто говорила: «Жизнь пережить что море переплыть — побарахтаешься, да и ко дну».

Т е р е х о в (внезапно). Вот мы давеча, как пришли, ты, Зинаида Тимофеевна, чай принесла, пять чашек, а вас четверо. Кому пятая-то?

З и н а и д а, Пятая? Так это… (Сразу же и полностью протрезвев.) Какая пятая? О чем вы?

Т е р е х о в. Ну, пять, пять чашек-то было, а вас четверо. Нас-то вы еще не ждали.

З и н а и д а. Правда? Пять я принесла? Ну, не знаю, так, должно быть, не знаю. Не знаю. По-моему, вы что-то путаете.

Т е р е х о в. Эх, мамаша! Путаю, говоришь? Навряд ли…

В класс входит  С е р а ф и м а.

С е р а ф и м а. Ах, вот что! Прелестно! Я ее ищу повсюду, а она, видите… (Подходит к столу, берет колбу.) Того лучше! Спирт из кабинета. А у меня из-за этого едва не сорвался урок тогда, не с чем было проводить опыт. Ну, моя милая, по-моему, на этот раз ты превзошла самое себя!

З и н а и д а. Да перестань, Сима! Вечно ты!.. Даже неловко перед человеком. Ваня починил карту, а потом еще окно…

С е р а ф и м а. Ну конечно! И окно тоже! И уже Ваня! То есть просто нет слов!

З и н а и д а. Нет — и не надо. Не ищи, ради бога. Потом сами придут. У тебя это обычно не задерживается.

Т е р е х о в. Да не серчайте, чего там. Может, и не увидимся больше никогда, чего уж теперь. Лучше примите и сами — для компании, как говорится.

С е р а ф и м а. Я?!

Т е р е х о в. Ну, не хотите — не надо. Я вот чего хотел спросить — не найдется у вас карты какой завалящей? Может, употребленная, рваная даже. Я починю.

З и н а и д а. У тебя же всегда все есть, Сима. Помоги человеку.

С е р а ф и м а. Ничего у меня нет. И вообще — зачем вам географическая карта? Почему именно география?