Непреодолимое черничное искушение - [78]

Я налила в кофе немного молока из молочника и начала его размешивать.

– О чем это ты? – спросила я маму.

Мама понизила голос до шепота.

– Шесть миллионов долларов. Там, в этом фонде…

Я перестала мешать и уставилась на нее.

– Что?!

Она не моргала.

– Я видела все бумаги.

– Да ты шутишь.

– Нет, Эллен, я не шучу.

Я не могла выдавить из себя ни слова. Бабушка оставила мне шесть миллионов долларов. Шесть… миллионов… долларов. Я не знала, что сказать. У меня была неплохая зарплата, и у Хайдена тоже неплохая, но шесть миллионов долларов… что ж, это весьма неплохой запас на черный день. Очень даже неплохой.

Я качнула головой.

– Я… не знаю, что сказать.

Я представила, как бабушка сидит в кабинете Эверетта, на одном из этих его высоких стульев из красного дерева, и изучает документы фонда, лежащие перед ней на столе. Я почти видела, как она берет ручку, придерживает свободной рукой лист бумаги и ставит свою размашистую подпись ярко-голубыми чернилами.

– Мне бы так хотелось, чтобы она была сейчас здесь, – сказала я, чувствуя, как в груди встает комок и мешает мне дышать. – Чтобы я могла сказать ей спасибо. Она так много сделала для меня, так много хорошего, и до сих пор делает. Я так скучаю по ней…

Мама потянулась через стол и взяла меня за руку:

– Я тоже по ней очень скучаю.

– Я же даже не могу поблагодарить ее за это!

– Ты уже поблагодарила, – возразила мама. – Ты очень любила ее – вот в этом и заключалась твоя благодарность.

Мы посидели некоторое время молча, пока официантка ставила перед нами тарелочки с маффинами. Потом мама взяла нож, нарезала маффин на маленькие кусочки и положила один из них в рот.

– Мммм, – сказала она. – Знаешь, а он весьма неплох… даже, можно сказать, хорош… хотя и не так хорош, как у твоей бабушки.

– За бабушку! – провозгласила я, поднимая кружку с кофе вверх, и мама подняла свою и чокнулась ею с моей.

– За бабушку! – повторила она.

Когда мы покончили с завтраком, мама спросила:

– Никак не могу понять… как тебя угораздило оказаться в этом богом забытом заведении, которое и гостиницей-то трудно назвать? Там же в номере даже мини-бара нет!

Она бы еще спросила, почему там нет SPA.

Мама изучала ногти на правой руке.

– Мне нужен маникюр. И, наверно, хороший массаж. Кажется, я потянула мышцу на теннисе в прошлые выходные, сильно болит, – и она потерла ногу в области икры.

О господи, да она и в самом деле хотела в SPA!

– Мне ужасно неприятно это говорить, но… SPA закрыто на ремонт, – ответила я. – Они откроются тогда же, когда закончат ремонт в фитнес-центре… и сделают поле для гольфа.

Тут я невольно начала улыбаться.

Мама фыркнула:

– Что ж, я поняла. Никакого SPA, – она оглядела закусочную и перевела взгляд на вид из окна. – Это такой реально маленький городок, да?

– Да, он маленький, – согласилась я, – но очень приятный. В нем есть много чего. Например, у них есть…

– О, я уверена, что все это весьма мило, – перебила меня мама, наклоняясь поближе. – Но я тебя умоляю: возвращайся скорее домой. У нас столько дел со свадьбой и так мало времени! Я просто искренне не понимаю, что может задерживать тебя здесь так долго! – Она открыла сумочку и достала список. – Вот смотри, – она провела указательным пальцем сверху вниз. – Нам нужно еще раз примерить платье… и подогнать платья подружек невесты, – она сделала паузу. – И еще раз просмотреть цветочные композиции, – она перевернула листок: – Да, забыла тебе сказать. Бизи и Гэри Бриджес точно придут на свадьбу. Они переносят свое сафари, поэтому смогут присутствовать.

Я судорожно вспоминала, кто такие эти Бизи и Гэри Бриджес, и тут перед глазами у меня возникла картинка моей собственной свадьбы. Собор Сент Томас, десять подружек невесты, десять дружек жениха… три сотни гостей… в горе и в радости, в болезни и здравии…

Горло у меня сжалось. Это было так… окончательно.

– Как это мило с их стороны, – сказала я, стараясь казаться тронутой. И, вспомнив наконец, кто это такие, добавила: – А я думала, они собираются разводиться.

Мама повертела один из браслетов на запястье:

– Да, – преувеличенно бодро ответила она – они собирались. Но потом решили вместо этого купить новый дом.

Я кивнула, хотя и не могла понять внутреннюю логику этого поступка. А мама поставила свою чашку на блюдце с легким звяканьем.

– Итак, скажи-ка мне, – произнесла она. – Почему ты все еще здесь, почему не перезванивала мне? Как можно так долго доставлять одно-единственное письмо? И почему Хайден здесь? Что происходит, Эллен?

Я задумалась, с чего начать. И о чем вообще рассказывать. О картине на чердаке? О Лиле Фальк? О Шугар? О причале я решила не упоминать совсем – это точно вогнало бы ее в ступор.

Я поведала ей о том, как вручила письмо Рою, о том, как выяснила, что Чет Каммингс умер. Потом я рассказала о картинах и местах, в которых я эти картины находила, закончив отчетом о посещении дома Шугар Хоули.

– Ты знала, что бабушка была художником? – спросила я.

Мама допила кофе.

– Мне трудно в это поверить, Эллен. Скорей всего эти картины нарисовал кто-нибудь другой, не бабушка. Твоя бабушка никогда не была художником.

Я перегнулась через стол: