Непредсказуемый Берестов - [38]

Тетя Шура вскоре ушла, и Женька стал допытываться: «Что это она так?» Мать долго молчала. Закурив, ходила по комнате, потом сказала, словно самой себе:

— Какая мужественная женщина! Я бы так не смогла.

— Мам…

— Только дай мне честное слово, что не скажешь Вите.

— Честное слово… — предчувствуя ужасное, пролепетал Женька.

— Дядю Колю убили. Два месяца назад.

— Как? И они не знали?..

— Тетя Шура знала. Но ни Вите, ни бабушке не сказала. Ты представляешь, сколько надо сил, чтобы такое пережить одной?!

— А тебе сказала…

— Потому и сказала. Надо было хоть с кем-то поделиться…

А спустя несколько дней пришло письмо. Женьке! Мать, побледнев, боялась распечатать треугольник. А Женька кричал:

— Ну чего ты, чего ты? Это мне! Ответ от Еремеева!

«Здравствуйте, товарищ Берестов!

Ваше письмо С. М. Еремееву попало ко мне. Сообщаю: старший лейтенант Еремеев во время боев у Соловьевой переправы на реке Днепр, где был страшный смертельный бой, увел свою роту к переправе и с боями продвигался вперед. Более я его не видел, так как сопровождал в медсанбат майора Сухорученко, который по дороге умер у меня на руках. Немецкие танки отрезали наш батальон от передовых частей, и мы ушли другим путем. Паренька Кирилла я не видел, и судьба его мне неизвестна. С боевым приветом. Младший политрук М. Давыдков».

Другой рукой было приписано:

«Мл. политрук Давыдков М. Д. пал смертью храбрых в бою за Родину. Письмо пересылаю по адресу. Ст. сержант К. Гузик».

Потрясенные прочитанным, мать и сын молчали, словно опалило их жарким дыханием смертельного боя, ворвавшимся вдруг в тихую вечернюю комнату. Мать тут же подумала об отце, хотя письмо от него пришло три дня назад, а Женька ни о чем не думал — он будто видел все, что происходило там, на незнакомой ему какой-то Соловьевой переправе, слышал раздирающие звуки боя и голос Еремеева, ведущего свою роту: «Вперед, елки-моталки!»

«Как же так? — негодовал Женька. — Как же так? Адрес полевой почты я записал, а своего адреса никому не оставил. Как же так? Еремееву! Не оставил адреса!» — И Женька вдруг увидел маленького довоенного мальчика, в сатиновых пионерских штанишках и такого беспомощного, такого невзрослого… Как же он ненавидел себя! Где, когда найдет он теперь Еремеева? Такое под силу только диктору Левитану, чтобы по радио и на всю страну, на весь огромный фронт прокатилось: «Старший лейтенант Еремеев, отзовитесь!»

Но были и радости. Однажды утром, когда мать еще спала после ночного дежурства, в комнату ворвалась тетя Дуся. С ней творилось что-то невообразимое. Упав на колени перед Женькой, она ловила его руки и, прижимаясь к ним лицом, бормотала какие-то слова, смысла которых и разобрать было невозможно. Женька перепугался не на шутку. Проснулась мать. Она, видевшая, наверно, и не такое, была поражена. А тетя Дуся, усевшись в изнеможении на полу, подле Женькиных ног, протягивала матери клочок газетной бумаги. На нем фиолетовыми чернилами было написано всего несколько строк:

«Дорогая сестра! Я жива и здорова. Мы, партизаны, бьем фашистскую гадину. По гроб жизни благодарна твоему соседу Женечке. Он спас меня от смерти. Где он теперь, не знаю. Как вспомню его, плачу. Ваня жив и тебе кланяется. Твоя сестра Васена».

Письмо, написанное на газете и вложенное в чистый конверт, было опущено согласно штемпелю в Москве два дня назад.

— Привезли из партизанского отряда, — уверенно сказала мать.

А Женька клялся и божился, что не спасал тетю Васену, а наоборот, во время артобстрела потерял ее.

Тетя Дуся, словно глухая, не слыша Женькиных слов, смотрела на него счастливыми глазами и плакала.

Так нежданно-негаданно нашлась Васена! Живая!

Обещав матери ничего не говорить Витьке, Женька несколько дней даже избегал встречи с другом — боялся, что по выражению Женькиного лица тот может вдруг что-то заподозрить.

Сегодня с утра они слонялись по мокрому холодному двору в ожидании машины с песком. Песок надо было сначала выгрузить, а потом ведрами таскать на крышу и высыпать в ящики, предназначенные для тушения «зажигалок». Работенка была не из легких, но ребята дежурили согласно расписанию тети Дуси, которое выполнялось неукоснительно.

А песок все не везли… Уже появилась смена — две женщины из второго подъезда. Они ворчали, жаловались друг другу на то, что полдня в квартирах не было воды, что не хватает керосина, что по карточкам вместо рафинада давали конфеты «подушечки», которые во рту не задерживаются и сладости от них никакой… Однако Женька с Витькой уже были свободны и без задержки смылись со двора. Выскочив в переулок, они носом к носу столкнулись, а вернее, просто налетели на огромного человека, стоящего на тротуаре с вещевым мешком на плече. Женька не успел извиниться, как человек этот, оказавшийся сержантом-артиллеристом, спросил:

— Ну-ка, подскажите, сорванцы, где тут Подколокольный? Вроде где-то здесь… Кручусь… Мне дом шесть нужен.

— Да это рядом! — заулыбался Женька.

— Дворами за минуту дойти! — добавил Витька. — Идемте с нами… Мы покажем.

Мальчики разглядывали военного во все глаза. Вот это рост! И как ни быстро они шагали, а сержант мерил дворы своими шажищами и все время оказывался впереди. Минута не минута, а минут через десять Женька объявил: