Неправильное воспитание Кэмерон Пост - [86]

Она заметила, что я за ней наблюдаю.

– У меня там заначка. Гильза же полая, как раз остается немножко места. Ты привыкнешь.

– Да нет, нормально. – Я отвернулась и стала кидать сено вниз.

– Нет, не нормально. Затянешься разок-другой, и все пройдет.

В руках у нее оказались небольшой мешочек травки и трубка из мыльного камня.

Я была потрясена.

– Просто потрясающе.

Джейн набила трубку. Было видно, что ей не впервой. Она убрала мешочек и протянула мне красную ручку «Бик»:

– Я запасливая. Привыкла жить на подножном корму, понимаешь, о чем я? Да и родилась в хлеву.

Самое время сострить, решила я:

– Ну да. Только ты и Иисус.

– В точку. – Она выдохнула и передала трубку мне.

Дурь была крепкой, но довольно резкой на вкус. Сильнодействующее средство, так, наверное, и не должно оно было быть приятным. Вовсе не обязательно. На глаза тут же навернулись слезы.

– Привыкнешь, – бросила Джейн, пока я откашливалась, словно больная кошка. – Это лучшее, что я могу сделать с таким материалом. В сущности, это же дрянь, такая растет в каждой канаве.

Я кивнула, покосилась на нее и сделала еще затяжку, потом прикрыла глаза, глубоко вдохнула и откинулась назад на сено.

– И у кого же вы берете дурь?

– У меня. Я выращиваю ее в нескольких милях отсюда. Как раз хватает на зиму. Если не жадничать, – добавила она и затянулась.

Я подтянулась на локте и с интересом наблюдала за тем, как она втягивает в себя дым.

– Не врешь? Так ты, стало быть, местный конопляный барон?

Она передала мне косяк, а сама развалилась на сене рядом со мной.

– Говорю же, я живу натуральным хозяйством.

– И как же ты здесь оказалась?

Джейн подняла брови, что, видимо, должно было придать ей загадочный вид.

– Это все желтая пресса.

– Из-за твоего имени, – уточнила я.

– Типа того, но не совсем.

Джейн наслаждалась моментом, дураку было понятно. Она провела в центре достаточно времени, перед ее глазами целая вереница новых постояльцев сначала приезжала в «Обетование», а потом уезжала оттуда, и она точно знала, чего я хочу: узнать ее историю, расспросить о прошлом, о том, из-за чего ее когда-то отослали искать спасения от греха, как теперь меня. Почему-то я отчаянно хотела, чтобы она поделилась со мной, хотела узнать истории всех остальных ребят из «Обетования», все, вплоть до того момента, как их родители, тетки, дядья – одним словом, законные представители выгрузили их на парковке. Я не знала тогда, почему именно это было так отчаянно необходимо. И не знаю этого сейчас. Наверное, мы все были как-то связаны. Возможно, я думала, что, поняв причины, которые привели в «Обетование» кого-то еще, я смогла бы разобраться в том, что привело сюда меня. Все мы, да-да, каждый из нас собирал обрывки чужого прошлого и обменивался ими, словно это были карточки персонажей «Деток из мусорного бака» – нелепые, причудливые, невероятные истории. Однако вряд ли кому удалось побить карту Джейн.

В тот жаркий августовский день, когда я слушала ее рассказ, сидя на сеновале, слова растворялись в густом наркотическом тумане, поэтому я не уверена, что запомнила все точь-в-точь как она говорила, но это не так уж и важно. Куда важнее было то, что я поняла тогда: по всему выходило, что по сравнению с ее моя собственная история была какой-то преснятиной, а не тем, в чем я себя убедила, пока жила в Майлс-сити.

* * *

До одиннадцати лет Джейн росла в коммуне к северу от Чаббака, штат Айдахо. Представьте себя среди амишей, фанатеющих от Grateful Dead[26], и вы поймете, что это было за место. Во всяком случае, со слов Джейн. Земли там были плодородные. Один из членов коммуны унаследовал их от деда. Коммунары добывали кварц и аметист, полировали камни и продавали туристам в собственной ювелирной лавке или сбывали на художественных ярмарках. Еще они выращивали кукурузу, морковь и, конечно же, айдахский картофель, а также охотились на оленей. Мать Джейн была красавицей, родилась она где-то в Нью-Мексико, в коммуне ее считали чуть ли не принцессой и очень, очень любили. Поэтому ничего удивительного, что у Джейн оказалось сразу два отца.

В такой дыре тест на отцовство – что белке стоп-сигнал, объяснила Джейн. Кто может с полным правом считать себя в ответе за чужую жизнь? Кто возьмет смелость распоряжаться чужой жизнью? Всякое такое говно. Одним кандидатом на роль папаши был Ришель, автомеханик с водянистыми глазами и расхлябанной походкой, с непременной пачкой вишневых леденцов в заднем кармане. Другим был Гейб. Этот был что-то типа учителя. Проработал семестр в общественном колледже, преподавал там литературу и поэзию, а потом на семестр подзадержался в коммуне. Он ездил на «веспе», носил небольшую бородку и курил трубку, как у Шерлока Холмса, все больше для антуража.

Доведись этими двоим встретиться в старшей школе, они бы шарахались друг от друга даже в пустом коридоре, но тут между ними возникло взаимное уважение. Или что-то похожее. Даже выбор имени их общему ребенку не омрачил эти отношения.

Ришель хотел назвать девочку Джейн в честь своей матери, кондитерши из Чаббака, которая однажды взяла да и засунула голову в духовку, закончив украшать свадебный торт в пять слоев. Гейб, вы будете смеяться, тоже хотел назвать дочку Джейн и тоже в честь своей матери, пережившей рак груди горничной из Саратоги. И конечно, никаких проблем с фамилией тоже не возникало: Джейн возьмет фамилию матери – Фонда. Оба отца любили «Барбареллу»