Неправильное воспитание Кэмерон Пост - [103]

Заметив, что я вывожу вместе с хором «Oh Happy Day» – такая уж это песня, что удержаться сложно, – Рик направился ко мне, даже не вытерев липких от начинки рук. Его тело двигалось в такт музыке, он и сам напевал. Держа руки прямо перед собой так, словно они были только что загипсованы и он хотел дать им обсохнуть, Рик наклонил голову ко мне, наверное, хотел, чтобы мы пели в унисон, или просто представил нас вместе на сцене, знаете, такой знаменитый дуэт вроде Сонни и Шер, Айка и Тины или Капитана и Тенила.

Адам с картофелечисткой в руках присоединился к нам. Он держал ее перед нами вместо микрофона. Глядя на нас, остальные начали ритмично хлопать. Я перехватила картофелечистку у Адама, представила себя Махалией, закрыла глаза и, вы не поверите, начала выводить такие рулады, точь-в-точь настоящая певица. Мы допели песню до конца – громко, страстно и совершенно по-идиотски, потому что подобные импровизации всегда выходят глупо. Я-то была под кайфом, но Рик… Рик всегда такой.

Когда все кончилось, Хелен Шолтер одобрительно засвистела и сказала:

– Эй, ребята, ну-ка еще одну!

Сказано было довольно свирепо, но Хелен всегда такая, когда ей по-настоящему хорошо, – грубоватая и резкая, как старый гуртоправ. Нам вообще-то запрещали говорить «ребята», обращаясь к группе, в которой были девушки, но на сей раз Рик ее не одернул.

Начался новый трек – что-то слащавое в исполнении Майкла Смита[37]. Слишком много синтезатора, как по мне, к тому же на кухню вошла Лидия с огромной упаковкой булочек и двумя пирогами, за которыми она ездила в пекарню в городе. Момент был упущен.

– Я на бис не пою, – отрезала я.

– Что на бис? – удивилась Лидия.

– Ничего, – ответила я.

– О, – принялась объяснять Эрин-викинг, – вы всё пропустили. Преподобный Рик и Кэмерон только что разыграли такое представление!

– Какая жалость. – Лидия принялась распаковывать покупки, а потом добавила так тихо, словно обращалась к булочкам: – Хотя, полагаю, мисс Кэмерон всегда устраивает представления.

Рик бросил на нее короткий предостерегающий взгляд, но она едва ли обратила внимание.

– Ну все. В следующий раз устроим караоке. Никаких больше отговорок, – сказал Рик, смахивая начинку с моей щеки, словно он был моим старшим братом или очень молодым дядей. Рик обожал караоке. В «Обетовании» была караоке-система. Возможно, это была собственность Рика. Раньше я никогда не принимала участия в подобных развлечениях.

Вскоре кухня опустела, но мы с Адамом еще возились с картошкой. Пюре на День благодарения никогда не бывает слишком много. Мы чистили и резали клубни почти в полной тишине, словно впав в транс от монотонной работы.

– И как же вышло, что ты никогда не рассказывала о ней? – Сонный голос Адама вдруг прорезал тишину.

– О ком? – не поняла я.

– Ну, нечего придуриваться, что ты не понимаешь. О ней. О твоем грехопадении.

– Почему ты думаешь, что это была она, а не они? – Я хитро прищурилась.

– Всегда есть только одна, – сказал Адам. – Единственная. Которая все изменила.

– Сначала ты, – потребовала я, увиливая от ответа, о чем он прекрасно знал.

– О, мимоза стыдливая, какая же ты нудная, – усмехнулся Адам. – Ты уже слышала о мистере Эндрю Тексье и той склонности, которую вызвали у него мои языковые способности. И эта склонность была бы куда более пылкой, если бы не страх, внушаемый ему отцом. И моим отцом. И всей футбольной командой Форт-Пека.

– Он тебя не заслуживал, – сказала я.

– Не многие заслуживали. Очень и очень не многие. Давай, брось ломаться. – Он шлепнул меня картофелечисткой по заду. – Невежливо заставлять леди ждать.

– Ну и что ты хочешь знать? Я тут, а она нет.

– Но ведь ты попала сюда из-за нее. Как все вышло?

Он видел мой айсберг.

– Ты видел мой айсберг! – закричала я.

– Конечно, – не стал отпираться Адам. – Но однажды ты сама проговорилась. – Он перекатил несколько чищеных картофелин через стол.

– Не помню.

– Слишком много ганджубаса, – ухмыльнулся он.

Я попалась.

– Она не виновата. Дерьмовая вышла история, она запаниковала, и я оказалась здесь.

– А она? – Его брови удивленно взлетели. – Где она сейчас? Куда ее отослали?

– Никуда. – Я с трудом справилась с комком, подступавшим к горлу.

– Дерьмовая история. Правда.

На это я ничего не ответила. С картошкой было покончено. Адам сполоснул свой нож, выдвинул мусорное ведро из-под стола и ладонью сгреб в него скользкую кожуру, которая с тихим свистом рассекала воздух и тяжело приземлялась в шуршавший от каждого нового шлепка пластиковый пакет внутри ведра.

– Была ли эта таинственная незнакомка самой прекрасной девушкой в королевстве? – спросил Адам.

– Типа того. – Я кидала картофельные кубики в большую кастрюлю, и они падали, поднимая брызги. – Она действительно очень хорошенькая.

– Встречайте: наша безымянная Белоснежка, – сказал Адам, обращаясь к пустой кухне. – Мечта любой женщины.

– Белоснежка, – повторила я за ним, – подружка на один сеанс.

– И разбивательница сердец. – Адам потрепал меня по плечу, не сочувственно, а для пущего эффекта.

– Она не разбивала мне сердце, – не согласилась я.

Адам скорчил недоверчивую гримасу.

Я покачала головой и попробовала передразнить его: