К полуночи явился Феофан со своим извечным вопросом:
– Ну?
Ёлочкин отрицательно помотал головой.
– Не могу, Аргиросыч, не проси.
– Как так, не можешь?! – Феофан попятился. – Да ты… Какому графоману сам Пегас такое предлагает?!
– Не могу, – повторил Федя. – Убью кого-то из них, – он махнул в сторону присмиревших сущностей – меня самого не станет.
– Я ж из тебя гения выковать хочу, не верёвку с мылом в руки сую!
– Да не гений я. – Ёлочкин виновато пожал плечами. – И пегасик у меня комнатный. Зато он меня сам выбрал. Понимаешь? Не купленный. И заточить он меня под себя не пытается.
Глаза Феофана метнули искры. Он силился что-то выкрикнуть, шкура зябко подёргивалась. Неожиданно запал его стал гаснуть, вздыбленные уши поникли.
– А как же я? – проблеял он жалобно. – Я же…
Ёлочкин засуетился, торопясь утешить Пегаса.
– Ты днями всё на Олимпе пропадаешь. У родни. Тебе среди людей бы побегать, а не с Зевсом сокрушаться – O tempora, o mores!
– Бегал уж, – хныкнул Пегас. – Видел вон ваших… Кролики с хряками – предел мечтаний. Доходные зверюшки, не то что я.
Федя расхохотался.
– К нам-то те приходят, кто намерился прикупить себе пегасика-другого. Вложение капитала с последующим ожиданием дивидендов. Бизнес! Есть у меня другое предложение…
Федя сидел за компьютером. Листал "Избранное".
– Как тебе это?
Пегас покосился на монитор.
– В школьную стенгазету. Дальше.
Ёлочкин повёл "мышкой".
– А это?
– Девичий дневник. Дальше.
– А вот так?
– Фиг… – Феофан осёкся. – Постой! Пусти-ка… – Пегас, уселся, закинув ногу на ногу, вытянул шею. Ноздри почти уткнулись в монитор. Глаза забегали по строчкам. – Пивка, – распорядился он, не отрываясь от экрана.
– Ментального? – подковырнул Ёлочкин.
– Светлого, – уточнил Пегас, не заметив шпильки. Было не до того.
Тревожно следивший за переговорами Пшик ринулся к холодильнику, едва не сбив с ног добрую половину Федей.
Пару часов спустя, Феофан откинулся на спинку кресла.
– Уф-ф-ф… – протянул он и вдруг вскочил, заметался по комнате. – Ну, я пошёл!
– Стой! – Федя ухватил Пегаса за гриву. – Сначала спишемся, адресок узнаем.
Феофан Аргиросович сверху вниз глянул на Ёлочкина.
– Обижа-а-аешь! Мне ж только след взять. Теперь я вибрации эти откуда хочешь запеленгую. Мои они!
– Тэк-тэк, – ловец пегасов поцокал языком. – А ну как не захочет он под вкус твой ровняться? Опять пролетишь.
– Не пролечу. – Феофан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. – Ничего-то ты не понял. Этому я всё прощу. Мой он, понимаешь?
– Понимаю.
– Пусти, ну! – Пегас рванулся из рук Ёлочкина.
– Убери за собой сначала! – рыкнул Федя, тыкая пальцем в бродящих по квартире фантомов.
– Вот же зануда, – вздохнул крылатый, но спорить не стал.
Бесплотные Феди дружно обернулись и, как по команде, помаршировали к Первоисточнику. Скоро в комнате стоял Федя Ёлочкин – единственный и неповторимый. Рядом, забыв о статусе покровителя, резвился Пшик.
Оглядевшись, не забыл ли водворить на место кого-то из Федей, Пегас ринулся к окну. Эфир содрогнулся, пространство разверзлось, словно пошёл на взлёт реактивный лайнер. Не выдержало напора энергий, осыпалось, переливчато звеня, стекло. Беспокойный гость покинул оккупированную им территорию.
– Пусть теперь с этим крушителем окон разбирается… как его…
– Р. Дерибасов, – подсказал Пшик.
– Во-во! Мой, мой, – с лёгкой грустью передразнил Ёлочкин. – А ты мой! – Он подхватил пегасика на руки и чмокнул в мокрый холодный нос. – Пошли, полетаем, что ли.
