Непотерянный рай - [35]

В принципе аргументы Петра попадали в цель. Анджей до последнего времени разделял его мнение о превратностях артистической карьеры в сфере легкой музыки, но положение, в котором он теперь оказался, невольно заставляло его пересмотреть свои прежние убеждения.

— Я понимаю, Петр, твое отношение к этому вопросу, но Эва — кстати, ты должен обязательно познакомиться с ней — прекрасная девушка. Она уже выступала на эстраде. Даже скажу тебе больше, она сама уже не рвется туда и занялась бы другой работой, но я не хочу, чтобы она похоронила навсегда свои способности, пусть даже скромные. Я постараюсь, чтобы она училась, понемногу выступала, если это принесет ей удовлетворение, вселит надежду…

— На серьезную учебу по вокалу она, пожалуй, опоздала. Не хочу, однако, ничего предрекать, я в этом слабо разбираюсь. Но тебя, как-я вижу, очень волнует все связанное с ней.

— Потому и прошу тебя по старой дружбе. Мне очень хочется сделать что-нибудь для нее.

— Попробую поговорить с дирижерами в нашем театре, пусть послушают и дадут оценку. Одно знаю, даже для того, чтобы стать хористкой, нужно иметь за плечами музыкальное училище, а у нее нет этого. Но посмотрим.

Они договорились встретиться втроем на следующий день, а пока, прощаясь с другом, Петр сказал:

— В одном я уверен: с тех пор как мой старый друг познакомился со своей красоткой, которой я еще не видел, он стал инициативнее и темпераментнее.

— Ты прав.

— Амуры амурами, а за мольберт ты стал? По-настоящему?

— Пока что нет.

— Какого же черта влюбляешься? Художнику положено знать, для чего существует любовь.

— Вся энергия уходит на канцелярщину. Делаю заказы другим художникам, знакомлюсь с чужими проектами, а для собственной души ничего не получаю. Но чувствую, что подступает желание. Вот только мой несчастный дом…

— А насчет дома ты не преувеличиваешь? Уже не первый раз я слышу.

— Нет, не преувеличиваю. Тоска и неволя. Я ведь не такая вольная птица, как ты.

— Что касается моей свободы, то не все обстоит столь благополучно, как тебе кажется. Одиночество — далеко не рай. — Петр широко улыбнулся, дружески похлопал приятеля по плечу и добавил: — Ты, как я вижу, не ищешь такого свободного одиночества.

— Шутишь, Петр, потому что не знаешь этой девушки. Увидишь ее, поговоришь с ней и тогда простишь мне все грехи. Надо встретиться втроем. Может, завтра?

— С огромным удовольствием.

На другой день состоялась условленная встреча. Для Эвы это были мучительные минуты, потому что, сидя напротив Анджея и его друга, она чувствовала себя так, будто находится перед судейским столом и ждет приговора. Она была смущена, не очень разговорчива и была убеждена, что выглядит как нельзя хуже. Но Петр был человеком воспитанным, с добрым характером, и потому Эва, наслушавшись комплиментов, через какой-нибудь час вполне освоилась со своим сложным положением.

А еще день спустя Петр с утра позвонил Анджею на службу. Когда пани Зофья услышала его голос, он мог уже и не называть своего имени.

— Алло! Конечно, узнаю, Петр Земба. Доброе утро. Соединяю вас с шефом, — проговорила она самым сладким тоном, на какой только была способна, ибо Петр был ей очень симпатичен. Его она как раз относила к категории вежливых и скромных. Кроме того, знала, что Анджею всегда приятен звонок Петра.

Она облегченно вздохнула:

— Такой звонок с утра — добрая примета. Культурный человек этот Земба и благотворно влияет на моего шефа.

Между тем в кабинете уже текла беседа.

— Алло! Анджей!

— Как поживаешь, Петр?

— Беспокою тебя, как видишь, с самого утра, чтобы дать ответ.

— Слушаю тебя.

— Ты был прав, я тебя полностью понимаю. Необыкновенная девушка, великолепная. Разумеется, не секс-бомба, но красивое дитя.

— Вот видишь, я не преувеличивал.

— Она еще успеет сделать карьеру, конечно не в опере, а на эстраде. Но я ничего не могу сделать, а если бы даже мог… — Голос в телефоне прервался.

— Почему ты замолчал? Что ты хотел сказать?

— …пальцем бы не шевельнул ради этого.

— Почему?

— Боюсь, что ты меня превратно поймешь, но я не шевельну пальцем, потому что желаю тебе добра. Вчера я понял, что она для тебя значит. Если хочешь потерять свою Эву, толкай ее в мирок поп-музыки. Выслушаешь мой совет?

— Охотно.

— Найди ей работу в каком-нибудь учреждении, пусть даже канцелярскую. Ей нужно привыкнуть к нормальной дисциплине труда. Она неглупа, можешь помочь ей поступить в институт, разумеется заочный. Поищи для нее факультет и специальность, близкую твоим интересам, ну, скажем, искусствоведение…

— Ты считаешь, что она должна похоронить свои способности?

— Упрямо твердишь свое. Позвони тогда Якубу, ты сам напомнил мне о нем. Он хорошо знает, как делают эстрадную карьеру красивые девушки, даже за границей.

— Спасибо, Петр. Я подумаю.

— Не сердись только. Это мой дружеский совет.

После этого разговора он снова вступил в бой с собственными мыслями. Петру он верил почти безгранично, столько раз убеждался в его доброжелательности, но на этот раз Анджея одолели сомнения. Надо же, так нелюбезно ответить: пальцем не шевельну.

Петр не без язвительности упомянул и о Кубе, с которым они оба были хорошо знакомы. Спору нет, Куба — тип оборотистый, но не на всем, что он делает, можно поставить клеймо высокой пробы. Однако именно такие умеют действовать, знают, где, что и как.