Непотерянный рай - [3]

Роман «Непотерянный рай» (1979) может, как представляется, дать читателю достаточно полное представление о психологически-бытовой линии творчества Русинека. Пожалуй, здесь нет необходимости со всею обстоятельностью разбирать это произведение. Легко заметить, что оно не нуждается в каких-либо специальных объяснениях и пространных толкованиях, что и без дополнительного комментария смысл его будет читателю ясен. Простота художественной конструкции, понятность сюжетных линий и выводимых на сцену образов, соответствие языковой ткани книги привычным литературным нормам в «Непотерянном рае» настолько очевидны и подчеркнуты, что выглядят, рискнем заметить, даже несколько нарочитыми, даже несколько удивят, наверное, искушенных читателей современной зарубежной прозы.

Довольно часто, например, мы встречаемся с произведениями современных авторов, в том числе и польских, которые исходят из того, что сложность процессов, происходящих в современном мире, должна непременно найти отражение и в усложненности повествовательной структуры литературного произведения. И понимаем обоснованность различного рода поисков и опытов, с интересом следим за ними, даже если не бываем до конца убеждены в плодотворности тех или иных авторских решений.

Автор «Непотерянного рая» верен совершенно другой концепции литературы. Ему представляется излишним, например, стремление предельно усложнять психологические партии повествования, добиться изощренности в исследовании различных аспектов человеческого сознания. Ему чуждо тяготение к подробностям до фантастичности необычным, но зато «высвечивающим» авторскую мысль. Он пользуется деталями нам хорошо знакомыми, укладывающимися в повседневный опыт. Романист не прибегает и к таким, в частности, приемам, как смещение и калейдоскопическая смена различных временных пластов в рассказе о событиях (хотя есть в книге и воспоминания о прошлом, и «проигрывание» героем одного из вариантов будущего). Для писателя гораздо дороже легкость устанавливаемого с читателем контакта (и — как следствие — обращение к возможно более широкому читательскому кругу), чем приобщение этого читателя к новейшим мировоззренческим проблемам, к исканиям в области формы, чем внушение ему мысли о сложности и трудности постижения действительности, о непригодности в нынешнем мире усвоенных прежде норм и представлений. Уравновешенный (если можно так выразиться) подход к действительности, ориентированный на здравый смысл рядового современника, опирающийся на веру в человека и вместе с тем требовательность к нему, тоже может, как настаивает Русинек, явиться основой для художественного обобщения. Безусловно, найдутся читатели, которые заявят, что такой подход не нов, в литературе многократно использовался, и предпочтут Русинеку других писателей. Но автор «Непотерянного рая» обращается к своему читателю, читателю, который хочет, чтобы романист просто и без претензий рассказал об увиденном в окружающей жизни и обозначил свое к ней отношение. Многогранность и подлинность читательских наблюдений в этом случае приобретают первостепенное значение. Такая подлинность в романе Русинека, безусловно, ощущается. Мы чувствуем, как детально знает писатель жизнь сфер, связанных с современной массовой культурой, видим достоверность сделанных им зарисовок Варшавы: и улиц, и популярного у «служителей искусства» кафе, и привычек служащих современных учреждений, и отношений между поколениями, и много другого, понимаем, что, изображая жизнь за рубежом (Венеция, Канн), он пишет о том, что видел собственными глазами.

В создаваемых Русинеком картинах доминируют опять-таки уравновешенность и простота. Он не стремится выхватить из окружающего вещи, способные поразить читателя, с тем чтобы придать им особое значение, сделать как бы фокусом происходящего. Ровный тон повествования не мешает, однако, писателю дать тому, что он описывает, оценку достаточно ясную. Когда он пишет, например, о роскошных витринах капиталистического Запада, о дорогих отелях и ресторанах, о том, что предлагается имеющему средства туристу, он не обличает, не издевается, не прибегает к сатирическому гротеску, но в своем простом и спокойном рассказе недвусмысленно дает понять, что за яркой витриной скрывается и тяжелое, и жестокое, и грязное, что мишура славы, создаваемой подчас «индустриально», и прелести «суперкомфорта» имеют куда меньшую значимость, чем искренние чувства, честность в человеческих отношениях. Читая «варшавские» главы книги, мы видим, что при той шкале оценок, которой пользуется автор, получают соответствующее воздаяние делячество, служебное интриганство, хлопоты тех, кто кормится около искусства, составляет клан «полезных людей».

Взгляд автора на изображаемую современность достаточно емок. По ходу рассказа в поле зрения романиста попадают самые разные вопросы. Можно здесь указать, например, на проблему той части молодого поколения, которая оказывается подчас жертвой неоправданных надежд на успех в искусстве. Или проблемы, мучащие главного героя, художника Анджея: необходимость иметь постоянный заработок и желание всецело отдаться творчеству, утвердить себя как мастера, познать меру своих возможностей. И все-таки глубокое художественное исследование таких проблем нельзя считать авторской целью. Они возникают лишь постольку, поскольку не может обойтись без «привязки» к конкретной действительности рассказываемая писателем простая житейская история, поскольку важны эти проблемы для раскрытия отношений между героем и героиней, начинающей эстрадной певицей Эвой. Изложенная в книге история не нова, подана в традиционной манере, без стремления взволновать читателя (она и кончается пока что благополучно) или заставить его улыбнуться. Тем не менее, предлагая вниманию читателей эту историю, романист настаивает на вещах, которые, по-видимому, важны для него, и не только для него.