Непорядок вещей - [86]

— Если верен последний вариант, Санчия уже мертва.

Бёрден посмотрел на него.

— Ты хочешь сказать, если Девениш мог ее спрятать, снять дом, пригласить няню, то вероятность того, что она жива, возрастает. А если ее забрал один из братьев, то, скорее всего, убил. Ему негде было бы прятать ее, да он и не захотел бы. Он ревновал к сестре за особое положение в доме и убил, чтобы избавиться. Дальше что?

— Спрятал тело, — Вексфорд разлил минеральную воду в два стакана. — Скорее всего, где-то неподалеку. Фэй призналась, что старший пытается водить машину. Может, и неплохо уже водит, хотя, думаю, выехать среди ночи с аллеи на трассу он бы еще не сумел. Оба мальчика довольно крепкие, и любой вынес бы ее на руках. И она не кричала бы — брат все-таки. Значит, если ее похитил Эдвард или Роберт, на самом деле пока неважно, он бы убил сестру где-то в саду, задушил, например, и тут снова твой вопрос.

— Что дальше? Одно дело — вынести трехлетнюю девочку, и совсем другое — вырыть для нее могилу. Сколько бы на это ушло времени? Дети вообще знают, как тут поступить?

Еду принес сам владелец «Европлэйта», упитанный мужчина, который, хоть и не был поваром, всегда носил накрахмаленный белоснежный фартук. Некоторым клиентам казалось, в этом фартуке он очень похож на француза. В его облике соединились типичные черты разных народов европейского содружества — черные волосы и усы испанского тореадора, четкий профиль и узкие губы жителя Скандинавии, оливковая кожа грека и высокие славянские скулы. Одни говорили, что его зовут Генри, другие — Генрих, а третьи — Хенрик. Акцент же у него был шотландский и когда он поставил на стол тарелки, то предложил взять еще «чуток рыбки», поскольку «она здорово заряжает мозги».

— Что-то в этом есть, — сказал Бёрден, когда Генри вернулся на кухню. — Но мне кажется, это все же не дело рук мальчика. К этому скорее причастен Девениш, по крайней мере, так подсказывает мой пока еще не заряженный мозг. И хотя его мотив и место, куда он ее спрятал, пока неизвестны, можно ручаться, что девочка жива.

— Бывает, что отцы убивают своих детей. Ты же знаешь.

— Да, но чаще всего это происходит неумышленно, в приступе ярости. А у Девениша не было причин ее убивать.

— Это ты так считаешь. А ревность? Каково ему, по-твоему, было видеть, что кто-то втиснулся между ним и его супругой? Что кто-то забирает ее внимание? Кажется, он влюблен в свою жену. Придя после работы, он целует ее так, словно они знакомы всего год, а последние полгода провели в разлуке. Майк, мы многое знаем об этих людях, но почти ничего об их чувствах. Что мы вообще знаем о чувствах людей, даже самых близких и дорогих? Девениш вполне мог невзлюбить Санчию. Она ведь, скорей всего, была любимицей матери, которую Фэй предпочитала и сыновьям, и, главное, мужу.

— Мне иногда хочется, — произнес Бёрден, — чтобы мы имели дело с обычными и нормальными людьми.

— По-твоему, такие бывают? Майк, понимаешь ли ты, что придумал сейчас вероятный сценарий для Девениша? Вряд ли ты собирался это сделать, но тем не менее. Он совращал своих сыновей, а потом взялся за девочку. Это случилось той ночью в ее спальне. Солгал жене, будто принял снотворное. Зашел, как обычно, к девочке перед сном, нечаянно ее убил, вынес в сад и там закопал.

— При чем тогда машина?

— Значит, не в саду, а куда-то вывез.

Бёрден отложил нож с вилкой, вытер рот синей салфеткой, украшенной звездным кольцом, взял меню и произнес:

— Что-то аппетит пропал. Думал еще взять английский «Летний пудинг» или сабайон, но после этих разговоров больше не хочется. Глупо, да? Со мной давно такого не было.

— А я закажу пудинг, — решительно заявил Вексфорд. — У них есть какой-то rod grod,^[29] не уверен, что правильно произношу. Как сказал Генри, не помешает зарядить мозги.

— Ты намерен его арестовать?

— Генри?

— Нет, конечно. Девениша.

— Пока нет, — ответил Вексфорд. — Он не убежит, поскольку уверен в своей безопасности. Мне кажется, эта уверенность очень характерна для него. Девениш уверен, что он лучший, что он всегда прав, всегда на высоте. Думаю, в этом секрет его успеха — полная уверенность в себе.

— Хотел бы я посмотреть на него и его пресловутую уверенность, — произнес Бёрден сердито, — когда мы приведем его на скамью подсудимых.

— У меня ужин с клиентом. Я тебе говорил, помнишь?

Когда-то, подумала Сильвия, скажи ей муж нечто подобное за десять минут до ухода, она бы ему наверняка «закатила сцену» (его выражение). Примерно такую: прислонясь спиной к входной двери, прочла бы нотацию о том, что это и его дети, а не только ее. Но, почти полдня просидев сегодня на семинаре «Психологическое насилие в семье» (или это работа в кризисном центре «Убежище» так ее изменила?), она всерьез задумалась, а не мог ли нынешний лектор и ее укорить за то, что она иной раз опускалась до оскорблений? Эта мысль ее отрезвила, поскольку она всегда считала себя правильной, добродетельной и корректной. Поэтому Сильвия заставила себя ответить спокойно:

— Ладно. А у меня сегодня сокращенное дежурство с восьми вечера до двенадцати, так что попрошу маму взять к себе Робина и Бена, да?