Непорядок вещей - [84]

— Вы хотели сказать, кому продали бутылки с зажигательной смесью, — сказал Вайн.

— Разве? Пардон, что-то не припомню, чтобы вы меня об этом спрашивали. На самом деле я ничего не продавал. Но одну бутылку, признаюсь, дал как образец, и одну бомбу с гвоздями. Потом же, — лицо Флэя приняло благочестивое выражение, — из-за случившейся трагедии я уничтожил свои запасы. Можете обыскать, пожалуйста.

— Обыщем обязательно, не сомневайтесь. Стало быть, на этих бутылках вы ни пенса не заработали. А кому, позвольте узнать, вы дали бесплатный образец?

— Колину Крауну.

— Вы уже это говорили. Но Краун со своим лишаем не вставал с постели.

— Тут ничем не могу помочь. Что он дальше сделал с ней — я не в курсе. Одно могу сказать — я все ему передал в «Крысоморке», больше ничего не знаю. И не спрашивайте, кто ее бросил — если это вообще моя бутылка — потому что меня там не было. А вы все выпытали у моей Кайли, да? Можете не говорить. Когда ее мать вышла из комнаты, вы все из нее вытрясли, из малышки, которой всего четыре. Это незаконно.

— Миссис Флэй присутствовала в комнате во время разговора, — ледяным тоном ответил Вайн.

— Расскажете это на суде, — заявил Флэй, — когда я напишу на вас жалобу начальнику полиции.

Начальник полиции без промедления выписал ордер на обыск в доме, принадлежащем Джеки Флэй. И ничего, разумеется, не нашли — ни бутылок с зажигательной смесью, ни начиненных гвоздями бомб, ни ворованных вещей.

Глава 17

Оба мальчика походили на отца, но каждый по-своему. Эдвард унаследовал рост, темные волнистые волосы, высокий лоб и прямой нос, Роберт — цвет глаз, чувственный рот, высокие скулы и грацию движений. Ни единой черты матери. Может, девочка на нее похожа? Узнать это невозможно. Все-таки странно — любой житель квартала Мюриэль Кэмпден или той же Глеб-роуд хранит у себя не только альбомы с фотографиями детей, но и несколько любительских фильмов. А у Девенишей из элитного квартала Плоуменс-лейн не нашлось даже фотографии дочери, а единственный младенческий снимок Санчии в коляске был сделан корреспондентом, подкараулившим их с матерью на прогулке.

— Мы не снимаем людей, — пояснил Эдвард, хоть это ничего и не объясняло. — Только места, в которых бываем.

Вексфорд расспрашивал мальчиков по очереди, разумеется, в присутствии матери. Эдвард был первым. Его он прежде всего попросил вспомнить обстоятельства той ночи, когда пропала Санчия. Предложил закрыть глаза и попытаться воспроизвести все с момента, когда он лег спать. Читал ли он перед сном, когда выключил свет и как быстро уснул. Мальчик послушался, или Вексфорду так показалось, сообщил, что книг почти не читает, по крайней мере, в постели. В тот вечер Эдвард играл за компьютером и случайно оставил работающим, а когда проснулся ночью, ему пришлось встать и выключить его.

— А что тебя разбудило? — спросил Вексфорд.

Мальчик сказал, что не знает, и добавил весьма находчиво:

— Как узнать, что тебя разбудило, если этого уже нет, когда просыпаешься.

Он не знал и в котором часу ночи проснулся. Наверное, кто-то спускался или поднимался по лестнице, вот и разбудил его.

— Вряд ли, Эдвард, — возразила Фэй Девениш. — Папа или я часто спускаемся на первый этаж, но вас это не будит.

— Ну тогда не знаю, — ответил паренек и бросил на мать взгляд, которого Вексфорд понять не мог. Одновременно обиженный и озадаченный. — Короче, и тогда не знал, и сейчас не знаю.

— Скажи, Эдвард, ты любишь сестру?

— Конечно, люблю. Она же моя сестра.

Фэй Девениш заплакала. Казалось, естественная реакция двенадцатилетнего мальчика, особенно воспитанного в такой среде, — подойти к матери и обнять ее за плечи, или хотя бы попытаться успокоить. Но Эдвард продолжал сидеть с каменным лицом. Он смотрел в сторону. Мать, промокнув глаза платком, невероятным усилием воли взяла себя в руки.

— А ты никогда не думал, что было бы лучше без сестры? — продолжил Вексфорд — Если бы она, скажем, не родилась.

Фэй охнула, как обычно делают женщины, когда порежутся, или их укусит насекомое.

— Прошу меня извинить, миссис Девениш, но пусть мальчик ответит.

Она обреченно кивнула.

— Эдвард, — окликнул Вексфорд.

— Не знаю, — сказал мальчик с прежней интонацией. — Я привык к тому, что она есть. — Он поколебался. — Ну, я как бы думал, что забавно, то есть странно, что она появилась, когда мы с Робертом уже так выросли.

— Тебе никогда не хотелось ей как-то навредить?

— Господин старший инспектор, простите, но я такого не потерплю. — Впервые при нем она говорила столь решительно. Бледные щеки порозовели, глаза засветились. — Я не могу спокойно сидеть и слушать подобные вопросы.

— Хорошо, миссис Девениш. Пожалуй, на этом все, Эдвард.

— Я могу идти?

— Да, конечно, и попроси зайти брата.

Роберт был ниже Эдварда, но года через два, вероятно, догонит его. На лицах многих детей, особенно мальчиков, нередко читается изумление или вопрос, что, впрочем, неудивительно, думал Вексфорд, учитывая, в каком мире они живут. Но в глазах этих мальчиков он видел чувство более сильное, такое нечасто бывает у детей — ошеломление. Особенно, когда оба смотрели на мать.

Роберта он также расспросил о той ночи, но мальчик помнил еще меньше, чем брат. На вопрос «любит ли он Санчию», ответил так, как Вексфорд и предполагал: