Непорочность - [13]

Мэри Фрэнсис даже успела увидеть свое отражение в зеркальной водной глади, но мгновение спустя полет закончился, и она очутилась на земле. Точнее – на вершине утеса. Но в этом месте она не была никогда.

Она расположилась в белоснежном шезлонге у самых ее ног сверкала голубизной вода бассейна, а где-то далеко внизу сияло море, похожее на Эгейское.

От красоты захватывало дух, но Мэри Фрэнсис осознавала, что в шезлонге сидит не она, а ее виртуальная копия. Сама же она только наблюдала за происходившим на экране. Ощущение совершенно невероятное. Ее копия выглядела так, будто Мэри Фрэнсис сняли видиокамерой и теперь прокручивали пленку. Даже веснушки на носу были видны.

Она все еще пыталась понять, где находится, когда на противоположной стороне бассейна показался мужчина. Солнце высвечивало его силуэт, но черты лица разобрать было невозможно. Когда же мужчина приблизился к ней, Мэри Фрэнсис поняла, что лица просто нет. ЭТО был некий отрицательным образ, всего лишь виртуальная тень, хотя и ярко освещенная солнцем.

Сердце у нее упало от страха. Дрожь, била ее так, что казалось, черное кимоно, вмиг сделавшееся холодным и влажным, треплет ветер. Мэри Фрэнсис всегда умела точно распознать человека, со временем эта способность развилась у нее почти в телепатию. Удивительно, но Мэри Фрэнсис безошибочно чувствовала дыхание зла. Ее охватывало напряжение, до головы было больно даже дотронуться, сердце замирало. Как сейчас.

Когда он заговорил, Мэри Фрэнсис удивилась: в один миг лопнула окружавшая ее тишина, и стали слышны и шум бьющихся о скалы волн, и крики чаек вдали.

– Как я вижу, вы проделываете это впервые, – начал незнакомец с едва уловимом усмешкой. – Кимоно… Встаньте и снимите его.

Эргономическое кресло протестующе скрипнуло, хотя она даже не шелохнулась. Не будь Мэри Фрэнсис плотно пристегнута к креслу, она все равно не смогла бы пошевелиться, – она просто окаменела от изумления. Самое невероятное заключалось в том, что ее компьютерная копия без всяких колебаний тут же поднялась с шезлонга и принялась развязывать тесемки кимоно.

Наблюдая за ней, Мэри Фрэнсис чувствовала, будто раздваивается, а в душе у нее началась настоящая война. В числе того немногого, что она знала о виртуальной реальности, ей было известно: пользователь контролирует виртуальные образы посредством дистанционного управления, но здесь все было иначе. Она попыталась помешать своему двойнику раздеться, но чем больше дергалась, тем крепче держали ее ремни. Они удерживали ее, словно ремень безопасности, который затянулся от толчка.

– Так ты – непосвященная… Вот кого мне прислали на этот раз…

Она едва слышала его, хотя голос звучал отовсюду, отражался многократным эхом, отзывался ударами в голове. Что-то контролировало образ на экране. Не его ли голос?

– Кто ты, непосвященная?.. Раскрой мне свои секреты…

Мэри Фрэнсис не могла пошевелить рукой, а ощущение было такое, будто она повторяет все движения своей копии. Каждой мышцей и каждой косточкой она чувствовала, что стоит, но это было обманчивое ощущение. Ее ноги были плотно прижаты к ложементу кресла, но она ощутила свежий морской ветер на своей коже и с возмущением увидела, как с ее двойника спадает кимоно и повисает на вытянутой руке.

Под кимоно на ней ничего не было.

Ничто на свете не могло бы смутить Мэри Фрэнсис больше, чем вот так видеть себя со стороны. А это была действительно она. Тело ее светилось, как в лунном свете. Веснушки усеяли ее грудь, словно золотые блестки. Она не знала, как объяснить происходящее, но скорее всего облегающий тело костюм и шлем на голове посылали о ней в компьютер информацию. Но сейчас ее не волновало, как это получается. Никогда прежде она не представала перед мужчиной даже в нижнем белье, не то что обнаженной.

– …свои самые темные тайны… то, в чем ты не признаешься никому, даже себе.

Кожа ее покрылась мурашками, тело напряглось. И, словно этого было недостаточно, заработала обратная связь. Подлинные ощущения Мэри Фрэнсис передавались на экран ее виртуальному изображению. У ее копии свело живот, а соски отвердели и резко выдались вперед на обдуваемой ветром груди. Она едва заметно поежилась.

– Не можешь понять, нравится тебе или нет? – мужчина рассмеялся. – Не волнуйся, решать будешь не ты. Значение имеет только одно: нравится ли мне.

Мэри Фрэнсис поняла, что шок имеет вкус. И гнев тоже. Этот вкус был резко кислым и острым, незнакомым прежде. Ее не удивило, что ему нравится вгонять в смущение людей. Она прочла это в его глазах, еще когда увидела по телевизору. Женщины ее прежней профессии должны были уметь прощать грех, находить в других добродетели и положительные качества. Чутье подсказывало Мэри Фрэнсис: перед ней хищник, цель которого ошеломить жертву, чтобы насытиться ее испугом и гневом. Ей вдруг пришло в голову, что ему будет совершенно безразлично, если женщина захочет вырваться из его объятий. А может, это даже развлечет его.

Мэри Фрэнсис уже не сомневалась, что обезличенное зло, представшее перед ней, и есть Уэбб Кальдерон. Она не видела его лица, но чувствовала на себе холодный, изучающий взгляд и знала, что чутье не обманывает ее. Он действует по собственным моральным законам, не совпадающим с общепринятыми. Он мнит себя богом, созидая собственный мир и безжалостно разрушая все вокруг. Он считает, что вправе заносить хлыст и определять наказание, сколь бы извращенной такая логика ни казалась. Она ощутила всю глубину его презрения к людям, несомненно, объяснявшегося трагедией, которую он пережил в детстве. Его подвергли страшным пыткам. У него на глазах расправились со всей его семьей, предварительно надругавшись над матерью и сестрой.