Непокорные - [43]

Телефонный звонок был долгим и требовательным. Сергей Кравцов с трудом поднял голову с подушки. После вчерашней попойки она была пустой и тяжелой. Проклиная все, он включил настольную лампу и выудил из кармана брюк пистолет. Он потянулся за трубкой, «Хлопков у телефона!» По мере того, как Сергей осмысливал передаваемую информация, выражение его лица менялось — от тупой безучастности до уверенности и решительности. «Немедленно вылетать? Буду на аэродроме через десять минут!» Он наскоро оделся, залпом осушил стакан рассола и помчался выполнять приказание. Heinkel He 70 Blitz, скоростной пассажирский и почтовый самолет, стоял с включенным мотором на взлетной полосе. Советские опознавательные знаки были нанесены на его крыльях и фюзеляже. В кабине помимо пилота и радиооператора находилось еще два пассажира, уместившихся на скамьях позади. «Полковник Штаубе, Майор Пферд,» представились офицеры, уже переодетые в красноармейскую форму. Пилоту сделали знак, мотор взревел и через минуту они летели над тайгой. Слабое утреннее солнце окрашивало мир в пастельные тона. Клочья тумана и туч цеплялись за верхушки деревьев. Они громоздились сплошной непоколебимой массой и не было между ними ни прогалины, ни просвета. «Мы с коллегой неделю назад прибыли из Берлина на транспортной подлодке. У вас хорошая база на острове, но там только арийцы,» наклонившись к Сергею, объяснял полковник Штаубе, слабогрудый, рыжеватый человек с бледными впалыми щеками и упорным мрачным взглядом. «Наша задача — исполнение директивы Гиммлера о расовой гигиене. Вы должны обнаружить этнических немцев и евреев в вашем лагере. Немцев отправляем на работы в фатерлянд, евреев расстреливаем на месте. Если вам нужна консультация, то майор Пферд имет большой опыт. Он два года заведовал крематорием в Бухенвальде. Мы не настаиваем на строительстве печей; принимая во внимание небольшой размер лагеря это нецелесообразно, но расстрелять пару сотен недочеловеков вы, конечно, сможете.» Сергей поперхнулся. «Как вы себе представляте подобную акцию? Это все же советский исправительно — трудовой лагерь на советской территории. Исчезновение такого количества заключенных вызовет расспросы. Мы не всемогущи. В лагере двести чекистов и бойцов военизированной охраны. Что мы им скажем? В СССР проводится политика дружбы народов, а тут такое…» «Подлетаем,» услышали они в шлемофонах голос пилота. «Мы обсудим эту тему позже,» Штаубе повернулся к своему коллеге. «Майор Пферд, обрисуйте обстановку.» Майор, блондинистое существо с острыми скулами, хрящеватым носом и выпирающим вперед подбородком, сообщил неожиданное, «Все что сказал полковник будет исполнено в надлежащее время, но два часа назад генерал Рихтер получил приказ из Берлина начать поиски пропавшего экспериментального оружия, ракеты Фау — 3, запущенной из Германии. Согласно расчетам она должна была упасть в квадрате 138 на Центральноякутской низменности. Там протекает река Вилюй. Наша задача провести фотосъемку места катастрофы и убедиться, что никаких обломков, могущих установить принадлежность аппарата к Германии не осталось. Генерал высокого мнения о вас и считает, что вы окажете большую помощь.» «Польщен и сделаю все возможное,» Сергей вытянулся на неудобной скамье. Два часа летали они зигзагом, взад — вперед, прочесывая квадрат, бензин был на исходе и настала пора возвращаться на базу, но ястребиные глаза Пферда заметили аномалию в стройном порядке тайги. «Туда,» закричал он, указывая на проплешину на горизонте. Пилот изменил курс и вскоре они летели над эпицентром. Как огромен он был! В середине образовался гигантский глинистый кратер, а на много километров вокруг лежали поваленные стволы лесных гигантов, все корневищами к месту взрыва, все со сплетенными обожжеными кронами отвернутыми от него. Они кружили над ямой, но ничего металлического не заметили. Непрерывная фотосъемка велась из кабины экипажа. По настоянию пилота самолет повернул на север. Все молчали потрясенные увиденным. Что это было? Какое чудо — оружие испытывал здесь pейх? Внизу под ними разворачивались утомительно — однообразные просторы бесконечных хвойных лесов. Монотонный гул мотора укачивал и убаюкивал. Сергея стало клонить в сон, когда он услышал по радио голос генерала Рихтера, «Лейтенант Кравцов! Только что установлено, что из вашего лагеря совершен побег. Бежавший — зэка Самойлович. Вы головой отвечаете за его поимку.»

Глава 17. Самойлович

Избежать смерти в тюрьме можно лишь одним способом — бежать. Никто не надеялся осилить чудовищный 25-ти летний срок, а получившие 10-ти летний, знали, что по истечению его администрация намотает заключенному новый — и так без конца. Весть о побеге Самойловича быстро разлетелась среди узников. Огромный лагерь, обнесенный трехметровым забором с колючей проволокой всколыхнулся и загудел. В одноэтажных бараках, сделанных из тонкого, обмазанного глиной леса, по комнатам и камерам, где гулял леденящий ветер, разговоры были только о нем. Бежавший был уважаемым человеком, у него оставались друзья и почитатели, с симпатией вспоминающие его дружелюбие и отзывчивость. По ночам в зону доносились звуки автоматных очередей, хлопки винтовочных выстрелов и надрывный лай овчарок. Битком набитые на нарах лагерники вздрагивали — «может в Самойловича палят при попытке задержания», гадали они, «лишь бы не поймали» — желали они удачи своему смельчаку. Так тихо, бедно и легонько пробежала пара дней, но аккурат в воскресенье, когда пробили рельсы на обед и роты стали строиться на плацу, заметили люди болтающееся на веревке у ворот тело. «Неужто он?» пронзило каждого из них. «А кто же еще?» Вот и записка, к его шее примотана: «Заключенные, вот это будет с каждым, кто осмелится бежать. Самойлович», написано красными жирными буквами. Был повешенный весь обгрызенным, разорванным и поломанным, руки выворочены назад, шея свернута и лицо размозжено до неузнаваемости. Вместо столовой начальство строем провело их всех перед трупом, заставляя смотреть и не отводить глаза, чтобы каждому была наука на всю жизнь. С содроганием взирали на него и густые колонны москвичей и ленинградцев, осужденных по 58-ой статье, час назад доставленные на место отбывания наказания на борту парохода Вячеслав Молотов. С чемоданами и мешками в руках и на спинах, закопченные и уставшие, вливались они в ворота по шестеро в ряд, процессией длиной в полкилометра. Суета была необычайная и охрана сбивалась с ног, встречая и размещая вновь прибывших. Овчарки злобно рычали и скалили свои клыки, конвоиры зычно покрикивали, непривыкшие интеллигентные горожане пугались и дрожали — все шло как обычно в ГУЛАГе.