Неподвластный богам - [50]

Конан содрогнулся – таким пыткам его еще не подвергали. Он стиснул зубы. Тотоакр молча обошел лежащего на песке киммерийца.

– У тебя есть немного времени, чтобы еще раз подумать, пока я буду ходить за своими… инструментами, – многозначительно заявил он.

– Не боишься, что я убегу?

– От этих-то веревок? Нет, клянусь Сетом, легчевыбраться из преисподней!

От души расхохотавшись, Тотоакр ушел.

Когда шаги жреца стихли, Конан попробовал свои путы. Воистину проклятый жрец связал его получше морского волка с Барахских островов! Киммерийцу десятки раз случалось освобождаться от веревок – раз даже он сжег ради этого свои руки, – но эти оковы были подобны стальной проволоке. К тому же у него не было ни одной свободной конечности: ноги оказались связаны между собой и с руками; вокруг всего тела в песок были вбиты колышки, вокруг которых вилась крепкая веревка. Конан не мог даже двинуть головой – шею также сжимали колышки, а к ним, судя по всему, крепились веревки, охватывавшие уши и голову. Единственными частями тела, свободными от пут, оставались язык и мужской орган киммерийца. Оба очень нужные для других занятий, в развязывании веревок они были непригодны.

Конан вспомнил, что обещал ему жрец, когда вернется со своими адскими инструментами. И если язык варвара жрецу был нужен неприкосновенным, за безопасность другого свободного органа нельзя было ручаться. Конан похолодел. Он высоко ценил свою мужскую силу, и одна мысль о том, что может сделать злобный и безжалостный жрец, чтобы выпытать признание, сводила его с ума. Даже очень вероятно, что Тотоакр, ограниченный во времени, не станет размениваться и начнет издевательства над Конаном с главной части тела киммерийца.

Было от чего прийти в отчаяние. Он, король Аквилонии, пробрался в пещеру, где никто не был пятьдесят тысяч лет, добыл спасительный Ромб Яхкунга… И что теперь? Теперь он лежит, как живой мертвец и ждет своего мучителя! Пелиас мертв, погубленный собственным же учеником. Где шляется Хадрат, вовсе неизвестно. Возможно, его уже тоже нет в мире живых. Что с Зенобией? Не исключено, что кувшин с заколдованным телом его супруги уничтожен. А может, кувшин лежит где-то рядом и он, Конан, просто не видит его? С Сердцем Аримана и Ромбом Яхкунга все ясно – ими завладел Тотоакр. Даже если Конан не проговорится под ужасной пыткой, стигийский жрец все равно сумеет обратить в свою пользу мощь Сердца – и зло тысячелетий вновь восстанет из могильного праха…

Душа киммерийца кипела, но бессильная ярость не находила выхода. Глупо… Он надеялся умереть в бою, на поле сражения, под штандартом своей армии. Неужели суждено ему закончить жизнь под пыткой жреца-садиста?… О боги! Конан вспомнил торжествующую физиономию Тезиаса-фантома и глухо застонал. Если он, Конан, умрет, с ним умрет и последняя надежда одолеть Великую Душу. Фантом завоюет весь мир, Зенобия никогда не увидит свет, даже Хьяхъя – странно, он в этот миг подумал о Хъяхъе – даже Хьяхъя не будет отомщен. Как глупо…

Он заслышал быстрые шаги. Кто-то приближался к нему.

– Я уж заждался тебя, стигийский ублюдок! – сказал Конан, ожидая увидеть смуглую рожу Тотоакра.

Но перед ним предстал Хадрат! Бледное лицо жреца Асуры было покрыто ссадинами и порезами, из которых сочилась кровь.

– Хадрат, холера тебя возьми! Где тебя носило? И что с Зенобией?

– Тише, господин! С ней все в порядке, кувшин со мной. Сейчас я освобожу тебя! – прошептал жрец.

– Попробуй! Тотоакр славно постарался…

– Тотоакр?!

– Да, будь он трижды проклят! Негодяй спасся от Пожирателя Душ и напал на меня, когда я вылезал из воды…

– Не двигайся, господин, я освобожу тебя! Знание Асуры учит избавляться от любых, пут! – гордо произнес Хадрат.

– Если так, жаль, что не ты на моем месте… Ну ладно, я пошутил! Если ты освободишь меня, я сам готов буду поверить в твою Асуру, да простит меня Кром! Однако торопись, Тотоакр вот-вот вернется – у него Сердце Аримана и Ромб Яхкунга!

– Что у него? – переспросил Хадрат, старательно колдуя над веревками.

– Ромб Яхкунга – это маленький белый кристалл, его мне дал Хъяхъя.

– Так ты нашел Хьяхью?!

– Да. Парень что надо. Так вот, Ромб Яхкунга – это смерть Тезиаса.

– Ты свободен, король Аквилонии! – высокопарно возгласил Хадрат, отбрасывая веревки прочь.

Конан вскочил, осмотрелся. Кувшин с Зенобией торчал из Хадратовой сумки – его» хвала Крому, никто не открывал. Король воззрился на жреца.

– Где ты пропадал, Хадрат? Я же велел тебе ждать на берегу!

– Прости, господин! – Хадрат виновато опустил голову. – Я ждал, как и было условлено. Не знаю как, но странный сон сморил меня. Клянусь, я спад не больше минуты! Проснулся я, внезапно ощутив опасность. Но было уже поздно. Крепкая дубинка опустилась на мою голову: Очнулся я в лагере черных людоедов из Дарфара.

Конан присвистнул. Немногие уходили живыми от дарфарских негров.

– Людоеды разводили огонь, собираясь изжарить меня на костре, – продолжал Хадрат. – Мне повезло, что они не съели меня сырым. Освободиться от пут было не слишком сложно; дарфарцы много уступают в искусстве Тотоакру. Знание Асуры помогло мне незаметно скрыться из лагеря людоедов. Оно же помогло мне найти тебя, и вот я здесь.