Неподвластный богам - [52]

Конан открыл крышку саркофага. Как и было обещано, мертвый волшебник ничуть не изменился. Казалось, будто он умер только что. Король удовлетворенно хмыкнул и обнажил длинный кинжал, затем вынул кляп изо рта Тотоакра. Стигиец судорожно глотнул. Демонстрируя кинжал Тотоакру, Кован заявил:

– Сейчас ты оживишь этого человека, жрец! Смотри, без глупостей! Если начнешь колдовать, этот кинжал быстрее молнии вопьется в твое черное сердце, и ты немедля отправишься к Сету!

– Развяжи руки – я же должен держать Сердце Аримана!

– Ишь чего захотел! С Сердцем будет работать Хадрат – он умеет это делать не хуже тебя! От тебя же, Тотоакр, требуется лишь читать заклинания.

– Где это видано, чтобы один произносил священные заклинания Скелоса, а другой держал Сердце! – возмущался Тотоакр. – Клянусь всеми богами, я не сделаю тебе и твоим друзьям ничего дурного – развяжи руки!

– Я развяжу их, когда Пелиас будет жив! – отрезал король.

Тотоакр злобно сплюнул, но смирился. Странный обряд начался. Хадрат делал замысловатые пассы Сердцем у груди Пелиаса, Тотоакр читал заклинания, Конан же с обнаженным кинжалом стоял, подле стигийского жреца, готовый в любую секунду отправить его в преисподнюю,

И чудо волшебного камня свершилось снова! Золотисто-алый огонь зажегся на груди волшебника. Пелиас оживал. Сначала зашевелилась одна рука, затем другая. Пелиас дернул ногами, потряс седой головой и наконец открыл глаза. В них не было удивления, как будто, воскреснув, волшебник не ожидая увидеть ничего иного, кроме двух своих друзей и злобного жреца со связанными руками. Сияя от радости за выполненную работу, Хадрат бережно спрятал волшебный камень в сумку. Король одобрительно похлопал его по плечу.

– Благодарю вас, друзья, – сказал, вставая из саркофага, волшебник. – И долго я спад?

– Немногим больше, чем обычно, Пелиас, – ответил Конан. – Сутки.

– Только и всего? – удивился чародей. – А как вам удалось приручить этого стигийского борова?

– Он просто не хочет присоединяться к Сету! – засмеялся киммериец.

– Ты обещал отпустить меня, – мрачно напомнил Тотоакр. Его вид свидетельствовал о том, что сам жрец не верил в свое скорое освобождение.

– Да, клянусь Кромом, я сделаю это!

– Так развяжи мне руки!

– Прежде послушай, собака! Я сдержу слово, хотя знаю, что богам угодно отправить тебя в преисподнюю. Ты сможешь идти на все четыре стороны. Учти, Тотоакр: встречи с нами не принесли тебе удачи – ты потерял все. Сейчас я сохраню тебе жизнь, но, клянусь бородой Ханумана, если ты еще раз попадешься мне – не проси о пощаде! Иди же прочь и не думай мотать: твоя замыслы обречены на провал! С нами сила Сердца, и Пелиас снова жив. Не сомневаюсь, искусство нашего волшебника превосходит колдовское мастерство дюжины посвященных жрецов Сета! Не говоря уж об искусстве крепкой стали! – Конан выразительно опустил в ножны острый кинжал.

– Проклятие Сета на твою голову, киммериец! – хмуро ответил Тотоакр. – Надеюсь, демоны заберут тебя, как только гнусный карлик будет уничтожен!

– Хадрат, освободи его! – приказал король.

– Послушай, стигиец! – молвил между тем волшебник. – Не скажу, что мне было приятно в твоей компании. Но хочу напоследок тебя немного успокоить, хотя ты этого и не заслуживаешь. Посмотри на меня – я ведь чернокнижник, как и ты! Но, клянусь алебастровыми бедрами Иштар, я благодарен богам за сделать доброе дало. Боги возблагодарят нас, если называет себя Великой Душой, оставит мир в покое. Возблагодарит тебя и Сет – за помощь в избавлении от его врага. Так что мой тебе совет: молись за наш успех, и Сет к тебе будет благосклонен!

Хадрат тем временем освободил стигийца. Тот потянулся, разминая затекшие суставы.

– Ладно, прощайте! – сказал Тотоакр пересохшими губами. – Пойду восвояси. Но прежде не дадите ли сполоснуть горло – я умираю от жажды?!

Мысли Конана были уже далеко – он думал о грядущей победе над Тезиасом. Просьба жреца не оторвала его от этих дум.

– Нет у нас воды! Я сам со вчерашнего дня ничего не пил, – ответил король.

– А это что такое, собака?! – в ярости вскричал Тотоакр, выхватывая из Хадратовой сумки жестяной кувшин.

Все произошло настолько стремительно, что Конан и его друзья очухались лишь тогда, когда увидели, как жрец Сета, запрокинув кувшин с заколдованным телом Зенобии, жадно хлебал воду!

…Горестный вопль до основания потряс тысячелетние руины проклятого города. Но то не был прощальный зов загубленной души – то кричал могучий король Аквилонии, наблюдая, как его любимая исчезает в раскрытой пасти стигийского жреца. Перекошенное гневом и страшной тоской лицо короля было ужасно. Тотоакр ошалело уставился на него, не понимая, в чем дело.

– Рыгай обратно выпитую тобой воду, безумец! – в отчаянии взревел Конан. – Если тебе дорога жизнь!

– Ты поклялся не трогать меня! – взвизгнул Тотоакр, тщетно пытаясь выплюнуть в кувшин воду.

– А ты освободил меня от этой клятвы, несчастный! Вода, что ты выпил, – моя жена! – взвыв, киммериец бросился на Тотоакра.

В роковой решимости Конана жрец прочитал свою смерть. Но он не хотел умирать. Выставив вперед ладонь, Тотоакр резко приложился ею к груди Конана. Но неизбежного не произошло. То ли сила посвященного жреца была подорвана, то ли Великий Змей все-таки оставил своего преданного слугу, то ли отчаянная решимость Конана превозмогла волшебство «черной ладони Сета» – так или иначе киммериец остался жив. Сломав по пути вытянутую в броске руку Тотоакра, король вплотную приблизился к жрецу, выхватил у того драгоценный кувшин. Отчаяние придало и без того грозному варвару сверхъестественную силу. Он легко свернул крепкому Тотоакру шею. Хруст шейных позвонков слился с хрустом разрываемой плоти. Голыми руками Конан выхватил из трепыхающегося тела желудок. Бережно, стараясь задержать Тотоакровы внутренности, король сцедил заколдованную воду обратно в кувшин. Кувшин был снова полон. Конан с презрением отбросил желудок туда же, где в последних судорогах корчился изуродованный труп Тотоакра.