Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [78]
Наступил сентябрь, а с ним продолжает нарастать опасность, войска в ожидании, нервы натянуты как струны. Потемкин, еще в конце августа прекрасно понимая значимость позиции в Кинбурне, писал государыне:
«Я защитил чем мог Бугскую сторону от впадения. Кинбурн перетянул в себя почти половину сил Херсонских. Со всем тем мудрено ему выдержать, если разумно поступят французы – их руководители <…> Как везде поставлено от меня к защите, то тем и оборонятся. Флоту приказано атаковать, чтоб во что ни стало. От храбрости сих частей зависит спасение» [579].
Но в слабых руках нашего старого знакомца по временам астраханским, «многообещающего» М. И. Войновича, Черноморский флот не мог сыграть той роли, которой ждали от него Потемкин и Суворов. В результате в ночь с 13 на 14 сентября напряженное ожидание разразилось: турецкая эскадра в лимане бомбардировала Кинбурн. Крепость ответила огнем своих орудий, артиллерийская дуэль длилась до рассвета, кинбурнские канониры были удачливы: их огонь накрыл турецкий линейный корабль с 54 пушками, и тот взорвался, поврежден был один турецкий фрегат. Суворов с сарказмом прокомментировал это в письме В. С. Попову:
«Простите шутку. Как взорвало турецкий корабль, вдруг из него оказался в облаках прегордый паша, поклонился Кинбурну и упал стремглав назад»[580].
Полководец подтягивает к Кинбурнской косе Мариупольский и Павлоградский легкоконные полки, явно ожидая десанта[581]. Решает притянуть сюда же и Санкт-Петербургский драгунский полк. Потемкин, ободренный этим успехом, уже 16 сентября пишет императрице о развитии событий у этой «малозначащей» крепости, хвалит И. Г. фон Река и дает очень важную и искреннюю характеристику Суворову:
«Над всеми ими в Херсоне и тут Александр Васильевич Суворов. Надлежит сказать правду: вот человек, который служит и потом, и кровью. Я обрадуюсь случаю, где Бог подает мне его рекомендовать. Каховский в Крыму – полезет на пушку с равной холодностью, как на диван, но нет в нем того активитета (курсив мой. – Примеч. авт.), как в первом. Не думайте, Матушка, что Кинбурн крепость. Тут тесный и скверный замок с ретраншементом весьма легким, то и подумайте, каково трудно держаться там. Тем паче, что с лишком сто верст удален от Херсона»[582].
На эту высокую оценку государыня отозвалась тотчас по получении потемкинской эпистолы:
«Усердие Александра Васильевича Суворова, которое ты так живо описываешь, меня весьма обрадовало. Ты знаешь, что ничем так на меня неможно угодить, как отдавая справедливость трудам, рвению и способности. Хорошо бы для Крыма и Херсона, есть ли бы спасти можно было Кинбурн» [583].
В этом маленьком отрывке важны два обстоятельства. Первое – та теплота, с которой Екатерина II пишет об удовольствии услышать похвалу Суворову из письма Потемкина. Очевидно, что похвала, исходящая столь непосредственно от князя, особенно возвышает в ее глазах того, кого хвалит он. И второе: императрица – женщина и вроде бы не обязана иметь военного образования, но как крупнейший политик с подлинно стратегическим кругозором она чрезвычайно верно оценивает значимость небольшой крепости на краю России в тех огромных политических и военных бурях, которые разразились вокруг нее.
Пока похвалы в адрес Суворова ложатся на писчую бумагу светлейшего адресата, из Очакова греки-перебежчики приносят тревожную весть: паша ждет прибытия турецкой эскадры из Варны, чтобы атаковать и взять Кинбурн[584]. О, как сейчас нужна была бы победа адмирала Войновича над ней, но «о Севастопольском флоте никакого известия нет»[585]. И наша эскадра, стоящая в бухте Глубокой, на лимане, под началом контр-адмирала Н. С. Мордвинова, не проявляет активности. Одна лишь галера «Десна» под начальством отважного мальтийца шевалье Дж. де Ломбарда 14 сентября «атаковала весь турецкий флот до линейных кораблей; бился со всеми судами из пушек и ружей два часа с половиной и, по учинении варварскому флоту знатного вреда, сей герой стоит ныне благополучно под кинбурнскими стенами. Сам и один он ранен в ухо пулею. Поздравляю Вашу Светлость!»[586] – доносит Суворов Потемкину 15-го. В тот же день лейтенант Ломбард вторично атаковал турецкие канонерские лодки и загнал их под защиту турецких линейных кораблей, и снова он действовал один. Герой наш недоволен пассивностью Мордвинова и иронично указывает на это в рапорте Потемкину от 18 сентября, говоря, что о действиях эскадры князь может усмотреть из… рапорта Ломбарда адмиралу, но о храбреце-мальтийце пишет в превосходной степени:
«…и, светлейший князь! о новых лаврах сего редкого героя … мы тому очевидцы»[587].
И тут же в конце письма – сообщение от новой партии греческих перебежчиков о прибытии варненской эскадры. И тональность этого сообщения совсем иная, чем в том отрывке, где речь идет о мужестве Ломбарда:
