Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [77]
Надеюсь я, что пространность цитируемого письма искуплена будет в глазах терпеливого читателя тем, что окунется он в поток мыслей самого Суворова. То, что «скромно» называет он «мечтой», на самом деле есть план серьезнейшего анализа сложившейся теперь ситуации. Описывая возможный ход развития событий, полководец своим мысленным взором охватывает все пространство Черного моря и Мраморного в придачу, от Дарданелл до Суджук-Кале, исчисляет мобилизационные возможности противника на суше и на море, предрекает неизбежное поражение турок как при вторжении в Крым, так и под Очаковым. Он воздает высочайшую оценку военно-морскому искусству капитанов русских кораблей. И, успокаивая смятенный дух Потемкина, просит его только об одном – о быстроте действий. Характер военного мышления, если хотите, гения Суворова выражен здесь предельно ясно: быть нацеленным с самого начала операции на сокрушение противника и полную победу над ним.
Если письмо к Потемкину выдержано в стиле общего оперативного рассуждения, то данный на следующий день после него, 24 августа, ордер И. Г. фон Реку – это уже не только рассуждение, но и прекрасный образец детализированной диспозиции возможного сражения с турецким десантом, если он осмелится высадиться на Кинбурнской косе и атаковать нашу крепость. Дадим же снова слово Суворову:
«Ваше превосходительство знаете, что мы дирались часто с варварами один против десяти, что вы сами изволили испытать мужеством вашим при Козлуджи. Где бы высадке турецкой на сухой путь ни быть, верьте, что обыкновенная не превзойдет 5000 человек, но ежели от трех частей света их флот на то соберется, то ни один раз никогда он 10 000 полных не достигнет. Козловский полк к вам сближается[569], возрастет ваша пехота к 1500 в поле, за оставлением надлежащего числа протчей в Кинбурне для гарнизона. Вашу полевую пехоту поставьте в паду[570], в приличном местоположении, скрытно. Как их в поле резать – сказано; ежели они на крепость покусятся – будут они в клещах, между ваших двух огней. Вот мое мнение, и сие прибавить к нашему равномыслию на разные обстоятельства <…> Приучите вашу пехоту к быстроте и сильному удару, не теряя огня по пустому. Знайте пастушей час![571] Ордер вашего полевого сражения лутче на два карея. И еще луче, коли можете, с третьим резервным, за двумя в интервале, для крестных огней от артиллерии, резервы внутри кареев, думаю, 8-я доля, но не худо иметь стрелков по 4 в капральстве, коим стрелять без приказу» [572].
Здесь все описано так выразительно и ясно, что и добавить-то нечего. Ясно без слов. Картина будущего возможного боя и его ход уже сложились в уме военачальника, он уверен в том, что с И. Г. фон Реком у них «равно-мыслие», а значит, обеспечена им победа.
Вообще день этот выдался письменный: наш герой рапортовал Потемкину о положении дел в лимане и о мерах по укреплению Кинбурнской крепости, оценка ситуации и подробности чрезвычайно интересны:
«…но как турецкие линейные корабли до Глубокой пройти не могут[573], то можно почесть нашу тамо эскадру против настоящего числа турецкой в безопасности. К Херсону ж и фрегаты их пройти не могут, для [в]стречи ж их легких судов в приличных местах будут батареи, к окопанию которых приступлено. И бывши в Кинбурне, возвратился я сюда. Тамо генерал-майор Рек прибавил гласису, волчьи ямы и [в]место кювета во рву насыпал терновник, как и в других по крепости местах. Турецкая эскадра вовсе была спокойна, предприять ей одной, что знатное, не уповательно, разве с могущим быть впредь подкреплением…»[574]
Последние дни августа были заполнены у него кипучей деятельностью: 25-го занимался Суворов приведением в оборонительное состояние Херсонской крепости[575], 27-го рапортует о готовности греческих горожан Херсона принять участие в обороне города со своим оружием в руках и на своих судах[576]. В этот же день шлет генерал-майору И. Г. фон Реку требование усыпить «скромным поведением» бдительность противника
