Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [211]

Победа была совершенная, но полководец желал тут же сделать следующий шаг: преследовать французскую армию и идти до самой Генуи. Об этом, во-первых, говорит записка его сына Аркадия к Багратиону:

«При сношении вашем с Краем извещайте его, чтоб погоню усиливал. О сем мне граф приказал, а я, вас извещая, пребываю покорнейшим слугою

граф Аркадий Суворов-Рымникский

И к тому непрестанно Края наклонять[2120].

Будь сам готов с Мих[аилом] Андреевичем] и очень. А.С. [2121]»[2122].

Во-вторых, вот первый абзац диспозиции на 5 августа:

«Назначенные прежнею диспозициею для движения к Генуе и для атаки Бокетты[2123] колонны из русских войск генералов Розенберга и Дерфельдена должны дойти завтра 5 (16) числа по крайней мере до Вольтаджио, а 6 (17) стараться как можно ранее дойти до Генуи. Еслиб генерал Розенберг и не подоспел так скоро, то генерал Дерфельден, несмотря на то, продолжает свое движение…»[2124]

Однако смелому замыслу не суждено было сбыться: французские войска в Швейцарии (дивизия Тюрро) атаковали 2 и 3 августа австрийские войска Рогана и Штрауха. Это было исполнение плана Массена, командующего Швейцарской армией. В результате оба австрийских генерала были побиты и отступили, очистив долину верхней Роны. Французам достались Симплон и Нифенский проход. Дивизии же Лекурба и Гюдена, наступая в долине Рейсы, овладели Альтдорфом, Урзерном и Чертовым мостом. Наконец, 5 августа Лекурб овладел Сен-Готардом.

Таким образом, кантоны Валлис и Ури, долина реки Рейсы, кантон Унтервальден и частично Граубюнден снова были в их руках. Возникала опасность удара неприятеля в Ломбардию с севера из этих районов Швейцарии. С другой стороны, австрийское интендантство ухитрилось не доставить необходимых для похода на Ривьеру вьючных мулов. Обо всем этом Суворов был вынужден донести Павлу I 7 августа[2125]. Фельдмаршал не мог и предполагать, что через два месяца ему придется самому вести русскую армию именно в эти области альпийской республики, но его внимание этот край привлекал с самого начала Итальянского похода.

Как видно, австрийская военная администрация оказалась силой, противодействующей нашему герою в равной мере с французской армией. Но через несколько дней Франц II и Гофкригсрат превратились в главных противников графа Рымникского. Сначала корпус Кленау, успешно теснивший французов в Ривьере-ди-Леванте (восточная часть генуэзской Ривьеры) и уже взявший Леричи, на подступах к порту Специя был отозван гофкригсратом назад в Тоскану и Романью, уже ранее им освобожденные. Это было 7 августа. А двумя днями ранее, 5-го числа, то есть на следующий день после победы при Нови, Мелас сообщил Суворову:

«Я получил из Гофкригсрата Высочайшее повеление, чтобы для действий в Тоскане и Романьи собран был генералами гр. Гогенцоллерном и Минквицем особый отряд, который поступит под начальство ген. Фрелиха. <…> В следствие сего, я полагаю употребить для означенного назначения войска, направленные из Мантуи для подкрепления гр. Кленау. <…> Так как означенное Высочайшее повеление должно быть выполнено безотлагательно, то я прямо уже сообщил о том упомянутым выше генералам и сделал надлежащие к тому предмету распоряжения.

Что же касается до наступательного движения на Ривьеру, то В. С. уже изволили признать, что оно не может быть предпринято, пока не будут собраны мулы, которых Вы требовали к 20му (9му) числу…»[2126]

Ситуация была чрезвычайная и совершенно нетерпимая: главнокомандующего союзной армией его подчиненный информировал о том, что за спиной начальника он выполнил приказ гофкригсрата, разрушающий замысел фельдмаршала и срывающий план по завершению завоевания Северной Италии. Суворов был просто поставлен перед фактом, что австрийские части его армии будут в первую очередь выполнять приказы гофкригсрата, отдаваемые через его голову. А он, главнокомандующий, должен быть еще и рад, если ему об этом будут сообщать «для сведения», и при этом не лично, а через исполнительного служаку Меласа, да еще и после исполнения приказа. Суворову просто указали на его место. А чтобы он не вздумал спорить, все это было подкреплено рескриптом Франца II от 29 июля, в котором вполне директивно говорилось:

«3) Ежели нельзя иначе овладеть Ривьерою, как только открытой силою, то можно опасаться, что эта трудная операция будет стоить много крови, необходимо при этом, так же как и во всех вообще случаях, более всего заботиться о сбережении по возможности людей, ибо Австрия, как вам известно, ведет уже не первую кампанию: войска Мои <…> понесли в течение этого времени такие потери, что народонаселение Моих владений уже чрезвычайно истощено. <…>

Я должен при этом случае повторить, что на нынешнюю кампанию не должно и помышлять о каком-либо вторжении во Францию, или о переходе за границу Италии <…> а потому все, что клонилось бы к подобному предприятию, должно быть совершенно исключено из плана действий»[2127].

Все, что написано здесь, не только противоречит правилам военного искусства в частности, но и самой природе войны в целом. Можно представить, как такое бесцеремонное отношение к своему делу, попрание самих законов войны, постигнутых им в тонкости, должно было выводить из душевного равновесия и без того нервного, почти 70-летнего Суворова. Стоит ли удивляться, что в тот же день, 5 августа, получив донесение Меласа, фельдмаршал написал письмо Растопчину, возглавлявшему Коллегию иностранных дел. Формально оно было посвящено победе при Нови, но фактически это была горькая жалоба на неблагодарных союзников. После первого короткого абзаца о победе Суворов писал: