Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [192]

Иначе военный суд разбирать будет…»[1918]

Это было назидание всем частным начальникам, в том числе и Розенбергу, ибо по смыслу устава он как старший воинский начальник не должен был ни реагировать на предложение великого князя, ни тем более стараться доказать ему, что обвинение в трусости голословно, рискуя жизнями солдат и офицеров[1919]. Генерал по чину был старше Константина Павловича и по должности нес всю тяжесть ответственности, тогда как великий князь хоть и был сыном императора, но должен был тем более соблюдать устав, по сану своему обязан подавать пример воинской дисциплины всем и каждому. А так как по закону судим он быть не мог, то его безответственность была вдвойне преступна. Суворов нашел ему другое наказание:

«…когда Великий Князь прибыл в главную квартиру и явился к фельдмаршалу, Суворов просил Его <…> войти в кабинет и запер за собою дверь на замок. Чрез полчаса Великий Князь вышел с разстроенным лицом и в слезах. Суворов провожал его с низкими поклонами, касаясь рукою до пола…»[1920]

Вернувшись, жестко отчитал великокняжеских адъютантов. Полученный урок пошел впрок Константину Павловичу. Мы остановились на этом эпизоде столь подробно, чтобы читатель мог уяснить, каково должно быть гражданское мужество в полководце и что соблюдение дисциплины и субординации обязательно для всех в действующей армии.

Последующие дни первой недели мая военное счастье было к нашим войскам благосклонно. 4 мая Багратион занял Нови, исполнив замысел Суворова, и прервал прямое сообщение Тортоны и Александрии с Генуей. 5 мая в связи со сдачей 28 апреля Пиццигеттоне к главной армии присоединился генерал Кейм с 6 батальонами и 6 эскадронами австрийских войск. В это же время пришло известие, что продвигавшийся на севере к озеру Лугано и далее к Беллинцоне Виктор Роган со своими 2700 человек был атакован генералом Лекурбом с 7300 человек. Французы опрокинули русско-австрийский корпус, и тот начал отступать, открывая дорогу из Швейцарии в Ломбардию[1921]. Узнав об этом, Суворов кардинально изменил план и решил переводить армию на левый берег По, чтобы не допустить удара в тыл своей армии. Однако в этот же день Моро рано утром 5 мая перешел реку Бормиду и появился перед Маренго, столь прославившим Бонапарта в следующем году. Французский полководец более не мог занимать свою сильную позицию, после того как Багратион утвердился в Нови, и отрезал его от прямой дороги на Геную. Кроме того, бездействие в предыдущие два дня суворовской армии внушило Моро мысль, что Суворов мог уйти снова на левый берег По либо идти на Макдональда. В любом случае французский главнокомандующий решил проверить, не стоит ли перед ним всего лишь заслон, и если это так, то атаковать и опрокинуть его.

В результате пока наша армия готовилась в 18 часов 5 мая выступить к По на север, дивизия Виктора в 6 часов утра произвела переправу – и началась усиленная рекогносцировка. В итоге австрийские войска узнали о происходящем в 9 часов утра, генерал Ф. И. Лузиньян, временно замещавший Фрелиха, устремился на французов и встретил их у Сан-Джулиано. Закипел бой. Французы, превосходя силой, стали теснить его. К счастью, в этот момент появился авангард Багратиона, шедший к Камбио во исполнение директивы, отданной фельдмаршалом накануне. Сам Суворов еще не получил сообщения от Лузиньяна. Русские, как учил их Суворов, устремились на гул выстрелов и поспели вовремя, военное счастье перешло на нашу сторону. Багратион удачно сам атаковал на нашем правом фланге, поведя в атаку шефский егерский полк при поддержке казаков Молчанова и Грекова:

«…Один его [1922] целый гусарский эскадрон сколот казаками Молчанова, в других 3-х нападениях казаки, под предводительством походного атамана[1923], а особливо полк Грекова, низвергли более 200 человек. Много раз императорско-королевская кавалерия[1924] рубила и поражала с казаками части их разсыпанной пехоты, и пригнав к реке Танаро, паки Молчанова полк отрезал одну полбригаду; сия бросилась в воду, где ея до 500 [человек] потонуло, а 78, бросив ружье, сдались. Загнанные в близлежащее болото, конные и пешие многие увязли и потонули. Во всех того дня успехах генерал-майор князь Багратион отличное подавал руководство. <…> Неприятель потерял одними убитыми до 2500, пленных до 200, в том числе 7 офицеров. Наш урон невелик: российских убито 26 человек и один офицер, ранено до 80 нижних чинов и 1 офицер…»[1925]

Так докладывал Суворов Павлу I 16 мая. П. И. Багратион за отличие в этом бою был награжден орденом Св. благоверного князя Александра Невского. Суворов же прибыл на поле сражения, когда оно уже было завершено.

Последствием битвы при Маренго стало отступление французской армии. При этом она разделилась и уходила разными дорогами: Моро с дивизией Гренье отступал на Асти, к Турину, по его пятам шел Суворов, а дивизия Виктора обходными путями через Апеннины Лигурии шла на Савону, то есть на берег Генуэзского залива далеко к западу от самой Генуи[1926]. Путь открывался русским войскам вглубь Пьемонта, они нацеливались на Турин.

После двухдневной задержки 7 мая союзная армия выступила в поход, 9-го остановилась у Кандии и Лангоско и два дня ждала наведения мостов. Меж тем отступление армии Моро продолжалось, французы оставили на правом берегу По Валенцу и Казале-Монферрато, прикрывавшие с востока путь вглубь Пьемонта и к Турину. Восьмого Суворов приказал занять обе крепости. В Валенце обнаружили 111 раненых русских. Моро, достигнув Асти, прикрывавшего Турин в долине реки Танаро, впадавшей в По по правому берегу, останавливаться в этом укрепленном городе не стал и повернул на юг, надеясь, что, идя долиной Танары, достигнет города-крепости Чевы и отсюда через лигурийские Апеннины выйдет к Савоне. Но в Чеве и ее окрестностях вспыхнуло восстание пьемонтского крестьянства, комендант, сам пьемонтец, передал Чеву повстанцам. Путь к Генуэзскому заливу был временно закрыт для французов. Суворов, узнав об этих событиях ранее Моро, успел двинуть в Чеву австрийский отряд. Суворовские призывы к пьемонтцам стали приносить плоды.