Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [191]
Уже 21 апреля наш герой отправил авангард Багратиона через По на Вогеру к Тортоне, чтобы точно узнать, оставили ли французы эту важную крепость. Оказалось, что противник в Тортоне, и Багратион, согласно приказу, стал наблюдать за ним, ожидая подхода всего корпуса Розенберга. Через четыре дня и Мелас переправился через По и пошел к Вогере. Меж тем Розенберг запаздывал и только подходил к По с севера. Не теряя времени, Суворов в этот день, 25 апреля, выпустил воззвание к пьемонтским войскам:
«Воины пьемонтские! покиньте знамена, опозоренные злодеяниями столь гнусными[1908]; присоединяйтесь к избавителям вашим, чтобы довершить великое дело – возрождения Италии. Офицерам и солдатам оставлены будут прежние их звания и жалование. Никому не будут они присягать, кроме короля сардинского[1909] и не иначе будут употреблены, как только в Италии. Александр Суворов»[1910].
Этот призыв возымел действие, так как правильно был рассчитан на поддержание чувства патриотизма пьемонтцев и их желание возродить независимость Отечества. К сожалению, вскоре своекорыстная политика Тугута свела на нет правильные меры Суворова. Очевидно, в этот же день продиктовал он Шателеру очень важные стратегические заметки:
«Между Краем и нами никоем образом не должен вклиниться противник[1911].
Через операции в Пьемонте будет прикрыт Милан и все остальное.
Между тем прибудет Шембек с избранными войсками [1912].
Если мы продвинемся в районе Пьемонта, то мы противопоставим себя всем силам, наступающим из Франции, и поразим их; при этом нам придется связываться с преодолением крепостей, одной за другой»[1913].
Но мысль Суворова умеет охватить сразу множество стратегических направлений. И уже 26-го он шлет приказ генералу Штрауху перекрыть путь французов в Ломбардию с севера:
«<…> Там вы займете позиции у подножия Сен-Бернара, укрепите все дефиле[1914], ведущие из Швейцарии, и будете защищать их всеми средствами…»[1915]
Какое точное понимание стратегически важных направлений: ровно через год именно этим путем первый консул Франции генерал Бонапарт вторгнется в Италию и при Маренго разгромит армию Меласа.
Меж тем положение Моро становилось критическим: отступив с дивизией Гренье в Турин, он нашел там умы народа в брожении, а выдав национальной гвардии оружие из арсенала, дал ей средства к борьбе с французами. Приходилось действовать поспешно: поместив в столичную цитадель 3400 человек с запасами всяческого рода, он с остальными частями покинул город и 26 апреля стоял уже меж Валенцией и Александрией, с полками генерала Лемуана было у него всего до 20 тысяч. Как искусный стратег, он занял центральную позицию, позволявшую кратчайшим путем и оказать помощь Турину, и ударить в тылы русско-австрийской армии, если бы ее вождь поспешил на подходящего Макдональда. В тот же день в штаб Суворова прибыл второй сын императора Павла I великий князь Константин и генерал от кавалерии В. Х. Дерфельден, старый боевой товарищ фельдмаршала по войне в Турции и в Польше в 1789 и 1794 гг. Ему поручалось опекать великого князя и помогать во всем полководцу, принять корпус Розенберга и, если понадобится, заступить на место главнокомандующего на случай внезапной гибели Суворова.
Приезд Константина Павловича сначала доставил полководцу одни лишние заботы и огорчения: отправившись в авангард войск Розенберга, 1 мая вмешался он в ход авангардного дела у Бассиньяно, незаслуженно обидел Розенберга. Результатом стали нарушение распоряжения фельдмаршала, неоправданные потери и опасность пленения наших раненых. В результате 2 мая Розенберг получил грозное приказание от полководца возвратиться к главной армии без промедления. В конце стояла собственноручная приписка:
«Не теряя ни минуты, немедленно сие исполнить, или под военный суд»[1916].
Однако честный Розенберг отвечал письмом, полным достоинства и осознания своей невиновности:
«Граф Александр Васильевич!
Как подчиненный я виноват без оправдания; но если Ваше Сиятельство примете труд изследовать поведение мое в предприятии занять Валенцию, – ибо я повеление ваше о присоединении к армии получил вошедши в дело, – то уверен, что я прав буду совершенно» [1917].
Узнав, что виновником всего был великий князь, обвинивший генерала, не желавшего нарушать приказ, в трусости, Суворов поступил следующим образом: в приказе по армии от 3 мая, описав несчастное происшествие, он подвел итог:
«Демонстрация – игра юно-военных. Обыкновенно они или пустые, утруждающие войска, или наносящие им вред. Занятие многих постов их разделяет и дает способ неприятелю иметь над ними поверхность по надобности. Нужны разъезды и обвещательные посты от конницы, разве в ущельях гор пехота употреблена быть может и то с великой осторожностию, чтоб отрезана не была.
