Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [140]
Именно тогда, 24 апреля, направила она Суворову свой Указ о расформировании бывших польских войск числом около 15 тысяч человек, стоявших в Брацлавской губернии. Таким образом, полководец попадал в подчинение к Румянцеву:
«Вступая паки под высокое предводительство Вашего Сиятельства, поручаю себя продолжению Вашей древней милости и пребуду до конца дней моих с глубочайшим почтением…»[1313]
Задача полководцу была поставлена следующая:
«…в случае оказания малейшего с их стороны[1314] вида к ослушанию или к побегам, не только не делать послабления, но тотчас с виновными поступать по строгости законов, а подозрительных под надежным присмотром препровождать на левый берег Днепра, наипаче же офицеров, в таковых подозрениях оказывающихся, особо отсылать во внутренние губернии[1315]…»[1316]
Конечно, это было более живое дело, чем строительство пограничных крепостей, но Румянцев командовал с 25 апреля войсками, расположенными на границе Речи Посполитой и Турции, и только. Однако и этому Суворов отдался со всей страстностью деятельной натуры.
Уже 7 мая доносит он Зубову о подготовке своих войск к выступлению в Брацлавскую губернию, хотя рескрипта императрицы он пока что не получил[1317]. Через 12 дней, 19 мая, полководец рапортует престарелому фельдмаршалу[1318] из Очакова:
«Я сего числа отправляюсь к Балте, куда по прибытии войск приступлю к выполнению Высочайшей воли относительно расформирования войск бывших польских, поступивших в российскую службу, находящихся в Брацлавской губернии…»[1319]
24 мая из Балты герой наш пишет И. П. Салтыкову, что 26 мая он приступит к расформированию, а 26 мая рапортует Румянцеву, что выступил в поход[1320]. Через неделю, 4 июня, в дружеском письме де Рибасу он пишет:
«Мы предупредили их несколькими днями или, скорее, сутками <…> я вам еще не отвечаю за окончание, которое должно последовать через неделю…»[1321]
Прошло девять дней, акция еще не доведена до конца, а Суворов уже тяготится ею и начинает проситься на театр военных действий:
«…Ныне обращаюсь я в ту ж томную праздность, в которой невинно после Измаила.
Сиятельнейший Граф! Изведите меня из оной.
Мог бы я препособить окончанию дел в Польше и поспеть к строению крепостей…»[1322]
Последнее примечание относится к тому, что государыня своим рескриптом от 16 мая и Румянцева удостоверила, что за Суворовым сохраняется поручение строить крепости на турецкой границе[1323]. Неудивительно, что письмо, отправленное де Рибасу на следующий день, исполнено сдержанно негодующих предположений о братьях Зубовых и о своей незавидной будущности:
«Вы усмотрите личности: <…> Граф Валериан Зубов – непосредственный Ахилл пьесы. Впрочем я отважился напомянуть о своем ничтожном существовании Графу Петру Александровичу Румянцеву-Задунайскому, но без надежды. Князь Репнин – главнокомандующий войсками в Польше и Литве, а я осужден быть вожатым гения[1324]. Зато Граф Валериан Зубов имеет более успехов с каким-нибудь Дерфельдоном[1325], чем со мною, и, естественно, что для лица выгоднее не спешить с окончанием дела, что совершенно противоречит моему образу действий»[1326].
Насколько были основательны его предположения относительно роли, предназначенной графу В. А. Зубову, младшему брату фаворита, сказать трудно, но в следующем письме к де Рибасу чувствуется, что Суворов рад был узнать о неприятностях братьев Зубовых, но ему тяжело от своего бездействия:
«…я при этом случае весьма вежливо оставлен за кулисами» [1327].
Через 4 дня в письме от 24 июня он снова возвращается к этой теме:
«Я провел несколько очень приятных часов у Фельдмаршала. Польша дана не ему, но Князю Репнину, который находится еще в Риге, я таким образом остаюсь не причем. Мне не пишут из Санкт-Петербурга, впрочем, там довольны моею прогулкою, но не Иваном Салтыковым…»[1328]
Под прогулкой он понимал разоружение польских войск в Брацлавской губернии. Суворов не смог отказать себе в удовольствии «пройтись» по поводу бездарности Салтыкова, пытавшегося оклеветать его два года назад в Финляндии, приписав Суворову свою безответственность в отношении жизней солдат.
Однако же хотя в Польшу его и не пускают, наш герой внимательно следит за тем, как там разворачиваются события. Достойно внимания, как в том же письме де Рибасу от 24 июня отзывается он о польском лидере, потерпевшем поражение от А. И. Денисова при Щековицах 26 мая:
«Несчастный Костюшко с небольшим числом своих окружен в тамошних лесах»[1329].
Так о враге не отзываются. Но как бы то ни было, он продолжает выполнять указ императрицы и 4 июня рапортует Румянцеву о расформировании Днепровской бригады бывших польских войск и о выступлении к Немирову[1330], 8 июля он уже там[1331]. Отсюда 24 июля он снова пишет фельдмаршалу и снова жалуется на постыдное бездействие:
«Ваше Сиятельство в писании вашем осыпать изволите меня милостьми, но я все на мели. Остается мне желать краткую мою жизнь кончить с честью! Где бы то ни было, по званию моему, не инженером. Один Вы, Великий муж! мне паки бытие возвратить можете»[1332].
Одновременно он жадно ловит любые известия из Польши и воздает должное вождю повстанцев:
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Тише!.. С молитвой склоняем колени...Пред вами героя родимого прах...С безмолвной улыбкой на мертвых устахОн полон нездешних, святых сновидений...И Каппеля имя, и подвиг без меры,Средь славных героев вовек не умрет...Склони же колени пред символом веры,И встать же за Отчизну Родимый Народ...Александр Котомкин-Савинский.
Аннотация издательства: Сорок пять лет жизни отдал автор службе в рядах Советских Вооруженных Сил. На его глазах и при его непосредственном участии росли и крепли кадры командного состава советской артиллерии, создавалось новое артиллерийское вооружение и боевая техника, развивалась тактика этого могучего рода войск. В годы Великой Отечественной войны Главный маршал артиллерии Николай Николаевич Воронов занимал должности командующего артиллерией Красной Армии и командующего ПВО страны. Одновременно его посылали представителем Ставки на многие фронты.
Данная статья входит в большой цикл статей о всемирно известных пресс-секретарях, внесших значительный вклад в мировую историю. Рассказывая о жизни каждой выдающейся личности, авторы обратятся к интересным материалам их профессиональной деятельности, упомянут основные труды и награды, приведут малоизвестные факты из их личной биографии, творчества.Каждая статья подробно раскроет всю значимость описанных исторических фигур в жизни и работе известных политиков, бизнесменов и людей искусства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.