Непобедимый. Жизнь и сражения Александра Суворова - [138]

.

При этом он постоянно высказывает предпочтение капитуляции, штурм же для него лишь инструмент, но никак не самоцель.

Таков этот суворовский план войны с Турцией. Перед нами облекшаяся в плоть расчетов полководческая мысль, впервые в военной истории России XVIII столетия проникнутая идеями Нового времени. Перед нами блестящий образец отказа от идеи занятия крепостей и территорий как самодовлеющей. Наконец, здесь видна идея привлечения к вооруженной борьбе широких народных масс, населяющих театр военных действий. Масс, организованных идеей народно-освободительной войны против чужеземного ига.

Поистине талант Суворова впитал в себя самые новейшие идеи века и, опираясь на трезвую практику реальной войны, а не на умозрительные расчеты кабинетной политики, «пророс» в новое по качеству время, опередив его течение не только у себя на родине, но и во многом во всей остальной абсолютистской Европе. Так заканчивался 1793 год – 64-й год жизни Суворова. Наставал 1794-й, в котором нашего героя ждала новая военная слава.

Глава шестнадцатая Новый взлет судьбы

1794 год встречал он в Херсоне. Накануне посылает на ⁄ французском языке пространное письмо де Рибасу: поздравляет с наступающим Новым годом, сетует, что дочь Наташа по-прежнему без жениха, обсуждает служебные проблемы, гордится хорошим состоянием и здоровьем своих войск. До Рождества остаются считаные дни. Из письма от 8 января понятно, что план войны с Турцией близок к завершению:

«И так через несколько дней мы в состоянии будем окончить набросок плана… на французском языке, который пришлется к Вам[1303] для передачи, когда Вы найдете то удобным, его Сиятельству Графу Платону Александровичу, с присоединением к нему Ваших правил благоразумия. По Вашем возвращении мы сделаем его более точным, согласно с обстоятельствами, которых мы могли не знать вследствие развития вашей предусмотрительности и ваших сведений» [1304].

Вообще тут же высказывает очень интересные и здравые мысли об участии и взаимодействии парусного и гребного флотов в планируемой войне с Турцией[1305]. Весь январь и февраль были заполнены обычной служебной деятельностью. Турки любви и дружества к России не испытывали, но и воевать явно не собирались. Эти сведения получил Суворов от Ф. И. Антинга, который был знаком ему с 1793 г., когда тот ехал в Стамбул:

«Сакс-веймарнский Советник г. Антинг, проезжал из Москвы в Константинополь здесь, при котором случае имел я способ узнать его разные качествы. По возвращении дал он прилагаемые известии[1306]: желание его быть определенным при Коллегии иностранных дел; осмеливаюсь Вашему Сиятельству его препоручить в милость и покровительство.

Отсюда скоро он едет в Москву <…> и потом будет иметь щастие явиться у Вашего Сиятельства…»[1307]

Так пишет он Зубову 1 марта из Херсона. После этого отношения полководца и известного художника укрепились: Антинг за оказанные им услуги был принят на русскую службу, состоял при штабе нашего героя и с его согласия стал первым биографом Александра Васильевича, выпустившим еще при жизни первые части суворовского жизнеописания. Таким образом, мы видим, как искусен был Суворов в подборе осведомителей и разведчиков, позволявших ему вести стратегическую разведку прямо в столице неприятеля.

Однако казалось, что надеждам быть на привычном поприще сбыться не суждено: Турция была серьезно истощена предшествующей войной, и Султан III хотя и занялся восстановлением армии и даже пытался обучить на европейский лад от 3000 до 6000 новобранцев, набранных из боснийцев и жителей Адриатического побережья[1308], но от создания новой боеспособной армии был еще очень далек. Природные же турки вообще не хотели обучаться военному делу по-европейски. Крепости на нижнем Дунае, полуразрушенные в 1790–1791 гг., не были еще восстановлены, а без этого ни о какой войне против России нельзя им было даже и помышлять. Суворов это отлично понимал, когда писал фавориту из Белой Церкви:

«Турки армию по сю сторону Дуная – то война силою на черте Шумлы, то ей быть, – толпятся около Адрианополя, – то ее намеряет. Нигде такового еще нет, но с прибавлением вооруженных обывателей довольно они уже в войсках сильны, чтобы впасть в буйный разрыв, к которому более прежнего оказывают склонность…»[1309]

Что бы он ни писал о возможности военной вспышки, ключевой была фраза: «Нигде такового еще нет»[1310]. Он прекрасно понимал, что на 30 июня время для начала новой войны у турок почти уже упущено. Да она теперь его и не так уж привлекала. Ибо хотел он на совсем другую войну, полыхавшую у западной границы России уже три месяца. Сердце его рвалось в Польшу.

Последний акт трагического заката Речи Посполитой свершился в тот роковой для нее 1794 год. Мы помним, что майская Конституция 1791 г., несколько усиливавшая королевскую власть и упорядочивавшая работу Сейма, вызвала ненависть магнатов, терявших ряд рычагов политической монополии на власть. Эта Конституция не могла быть приятна и соседям Польши, раз укрепляла ее государственность. Пруссию и Австрийскую империю пугало некоторое сходство с тогда же вводимой конституцией во Франции.