Непобедимый - [9]

Глава третья

Тьма рассеялась, и Конан увидел, что стоит на узкой, чуть шире его ступни, площадке, прижавшись спиной к почти отвесной каменной стене. Впереди, на расстоянии половины ладони, площадка обрывалась. Там зияла пропасть, казавшаяся бездонной. Стараясь не делать резких движений, юный варвар осторожно пошевелился и посмотрел по сторонам: не стоять же тут ему вечно!

То, что он увидел, повергло бы в уныние кого угодно. Площадка, на которой он стоял, скорее, тропа тянулась вправо и влево от него, но идти по ней не имело смысла: слева она стремительно сужалась и еще в пределах видимости сходила на нет, справа она, судя по всему, тоже кончалась где-то неподалеку. Вперед также некуда. Аккуратно толкнув ногой камешек, киммериец так и не услышал, достиг ли тот дна пропасти: досчитав до ста, он бросил это неблагодарное занятие. Оставался только один путь — наверх.

Как и всякий киммерийский мальчишка, Конан вырос в горах и не раз взбирался на такие кручи, куда залетали лишь птицы. Но он знал: горы опасны и коварны, здесь нельзя расслабляться ни на миг.

Затаив дыхание, очень медленно, продумывая каждое движение, Конан повернулся к каменной стене лицом и принялся рассматривать ее. Так… Вон там, в паре шагов, кажется, есть несколько едва заметных выступов, за которые можно ухватиться. Надо бы подойти поближе. Он осторожно сделал один шаг, потом другой… Отлично! Вот здесь он и полезет наверх.

Сколько прошло времени с этого первого шага, киммериец не знал. Оно будто остановилось. Руки и ноги саднило, кожа на животе была ободрана так, словно ее изгрызли тысячи мелких насекомых, едкий пот заливал глаза, но Конан не останавливался ни на мгновение, прекрасно понимая: помедли он чуть больше, чем надо, — смерть, поторопись он, сделай неверное движение — смерть. И он преодолел подъем! Когда ему уже начало казаться, что сил больше нет, стена вдруг кончилась. Напрягшись, он отчаянным рывком бросил свое тело вперед и, облегченно вздохнув, лег ничком на довольно обширной площадке.

Постепенно сердце успокоилось и стало биться ровно, дыхание восстановилось, кровавый туман перед глазами рассеялся, силы вернулись. Варвар сел и взглянул вниз. «Странно, — подумал он, — не так уж высоко я и взобрался. Чего же так устал-то? Отвык, наверное, в этих душных городах от воли…» Но у него не было ни времени, ни желания долго размышлять об этом. Надо было идти вперед. Он посмотрел по сторонам. Все хорошо. Больше лезть наверх не придется. Вот он — спуск. Едва приметная тропинка, виляя и теряясь среди камней, бежала вниз, туда, где в легкой туманной дымке виднелись зеленые кроны деревьев.

Конан поднялся и быстро зашагал по тропе, не забывая, однако, время от времени останавливаться, чтобы оглядеться и прислушаться. Но все было спокойно, и варвар, слегка расслабившись, даже тихонько замурлыкал под нос песенку, которую любил напевать Арельдо, его приятель по Пустыньке. Тот, правда, не узнал бы мотив ни за что на свете, ибо боги начисто лишили киммерийца музыкального слуха. Но разве это важно, когда душа поет?

До леса оставалось не больше пятисот шагов, когда Конан вдруг насторожился и замолчал: откуда-то сзади и справа донесся едва различимый шорох. Он резко обернулся. Другой на его месте ничего не заметил бы, но варвар с детства научился наблюдательности. Суровая жизнь северного края, где он вырос, была жестока к слабакам и ротозеям. «Хочешь дожить до завтра, вырасти глаза на затылке», — сказал ему как-то отец, и он запомнил эти слова навсегда. За большим камнем неподалеку от тропы что-то едва заметно шевельнулось, и Конан мгновенно понял, какая опасность ему грозит. Горный кот вышел на охоту!

В тех краях, где варвар родился, этот хищник считался самым страшным врагом человека. Быстрый, хитрый, беспощадный, он почти всегда побеждал противника, будь то огромный зверь, будь то опытный охотник.

Горные коты водились в Киммерийских горах, но мало кто мог похвастаться тем, что видел это на редкость красивое и грациозное животное. Да и неудивительно: мертвые не болтливы, а тем, кого этот зверь не собирался убивать, он обычно не показывался. Но все же находились люди, которым повезло встретить хищника и остаться в живых. В родной деревне Конана был один охотник, настолько удачливый, что поговаривали даже, будто он сын не то бога, не то демона, который и научил его чувствовать и понимать зверей. Звали его Дилах. Так вот однажды Дилах вернулся с охоты, неся на плече большую шкуру. В длину она достигала локтей пятидесяти, была темно-серой с белыми пятнами на шее, груди и брюхе, а кончик хвоста — черный. Мертвая голова, которую охотник решил тоже сохранить, смотрела прямо перед собой темно-желтыми глазами, в оскаленной пасти торчали острые клыки, способные в одно мгновение перегрызть хребет крупному зверю.

И вот сейчас такой кот, только живой, невредимый и, по всей видимости, голодный, притаился за камнем, собираясь напасть. Конан замер на миг, потом, стараясь двигаться как можно осторожнее, огляделся и сделал несколько медленных шагов туда, где тропа расширялась, а на противоположной ее стороне возвышался плоский камень. Варвар знал, что горный кот всегда охотится в одиночку, так что другого хищника опасаться не стоит. Но он знал также, что ни один зверь не может сравниться с котом в умении прыгать. Тот легко преодолевал расстояние в пятнадцать локтей, а значит, надо было занять такую позицию, чтобы это умение использовать себе во благо. Горный кот не выйдет из укрытия, пока не приблизится к жертве на расстояние прыжка.