Неписанный закон - [29]

– Что же вы не уходите, – спросила его Лу, еле сдерживая раздражение.

– Я сейчас уйду, если позволите.

Он оделся и ушел. Лу проводила его глазами. На душе у неё бушевала целая буря чувств, в которых она не в состоянии была разобраться и не могла подавить. Долго просидела она за столиком, не взглянув ни разу в окно. Она вздохнула и выражение её глаз сделалось мягче.

Заметив деньги рядом с прибором Адамса, она улыбнулась. Затем Лу подозвала лакея, уплатила ему по счету, оставила на подносе мелочь на чай и весело направилась домой.

Все пансионеры уже кончили суп, когда в столовую вошел Адамс. Зрачки его глаз были расширены, он казался глубоко взволнованным и потрясенным. Он окинул присутствующих блуждающими, ничего не видящими глазами. Но поймав сверкающий взгляд Лу, он вдруг горячо заговорил:

– Я просидел сегодня весь день в тюрьме, еле удалось вырваться оттуда. Я, кажется, не вынесу этого.

– Что же вы натворили такого ужасного, мистер Адамс? воскликнула Елизабет, ломаясь и тараща глаза.

– Что такое? спросил он, устремляя на нее блуждающие глаза.

– Вы только что сказали, что просидели весь день в тюрьме и понятно ваша Елизабет не могла скрыть своего удивления, – ответила Орелия, шаловливо поглядывая на него.

– Мистрисс Сторрс, – сказал Адамс, круто отворачиваясь от своих собеседниц, – я веду теперь дело, которое, может быть, заинтересует и вас. Помните того старого джентльмена, Карла Фишера, который нашел ваш кошелек? Как оказывается, он фабриковал фальшивые кредитки.

– Вот как, – спокойно ответила мистрисс Сторрс, наливая ему чай и затем прибавила с деланным интересом.

– Вы говорите он вор? Я уже тогда подумала, что он верно дурной человек. Вы подумайте только, мистрисс Винтроп, я приняла его у себя в гостиной!

– Вы, кажется, говорили, что он принес вам потерянный вами кошелек?

– Да. Представьте себе, в кошельке было довольно много денег и, несмотря на это, он отказался от награды.

– Он, вероятно, воспользовался случаем, чтобы высмотреть расположение комнат и отказался от награды с целью отклонить от себя подозрение в случае, если бы вас обворовали, – сказал мистер Трюсдель.

– Считаю долгом сделать маленькую поправку, – сказал мистер Адамс, – повторяю: старик подделывал кредитки.

– Не вижу особенной разницы между воровством и подделкой, – сказала мистрисс Сторрс. – Я нахожу, что можно быть и тем, и другим одновременно.

– Удивляюсь, как вы можете брать на себя защиту подобной личности, – сказала Макъбларен.

– Вы ничего не понимаете, моя милая, в этих делах, – успокаивающим тоном произнес мистер Макъбларен. – Адвокат обязан защищать любого клиента, раз тот в состоянии ему заплатить. Таково уж его ремесло.

– Если бы я была адвокатом, – сурово ответила его жена, – я ни за какие деньги не согласилась бы защищать преступника.

– Среди адвокатов много хороших людей, щедрых благотворителей и верных членов церкви, которые считают себя обязанными вести всякое порученное им дело, – сказал мистер Трюсдель.

– Что значит по вашему слово «защищать», мистрисс Макъбларен? – спросил ее Адамс.

– По моему, у него только одно значение.

– Но его, ведь, употребляют в разных смыслах.

– Раз вы взялись защищать подсудимого, вы становитесь его сторонником, вы делаете все возможное, чтобы обелить своего клиента, не гнушаетесь прибегать для этого к заведомой лжи и стараетесь его выгородить при помощи всяческих уловок и обмана.

– С другой стороны, – сказал Адамс, – мы можем ближе узнать человека, познакомиться с мотивами, заставившими его пойти на преступление, и путем восстановления истины мы можем добиться оправдания нравственно чистого человека. Как вы находите: должно ли общество карать людей за невежество или же оно обязано просвещать их?

– Если бы мы придерживались подобной теории, то всюду воцарился бы полнейший хаос, – сказал мистер Трюсдель. – Только мягкосердные люди или теоретики способны оправдывать преступников. Порядок возможен только при наличности строгих мер. Незнание закона не может служит поводом для оправдательного приговора.

– Предположим, что вы правы, но в таком случае вам придется признать, что общество взяло на себя непосильную задачу. Оно само невежественно и потому вынуждено прибегать к строгим мерам. Всем хорошо известно, что единственный ресурс невежества – сила.

– По вашему, мы не должны заставлять уважать законы? Мы не должны карать их нарушителей?

– Мне кажется, раз мы беремся решать судьбу других мы должны, сознав сперва собственную неподготовленность, приступать к делу с благоговением, с любовью, мы должны стремиться достичь истины и правосудия.

Он говорил, а перед его глазами, как живой, стоял старый Карл. Сердце Адамса мучительно сжималось при одном воспоминании об утреннем разговоре в тюрьме и горьких рыданиях старика. Он замолчал и разговор перешел на новые темы.

Он нисколько не жалел о происшедшей стычке, он сознавал что всё высказанное им тут ляжет в основу его речи.

– Как хорошо было бы, если бы я сумел нарисовать им, как этот необразованный человек одиноко боролся с мировым злом и царящей в мире путаницей. Я уверен, что они все полюбили бы его тогда и оказали бы ему поддержку. Кто знает, может быть, таких людей, как он много за свете? Когда же мы, наконец, перестанем быть судьями и будет стараться лишь познавать людей?