Непал. Винтажный роман - [29]
Неужели вершина? Неужели не «обманка»? Озираясь по сторонам, мы приходим к выводу, что да, это вершина, 8075 метров. И не просто вершина. Это первый в мире восьмитысячник, покорённый человеком!
– Вы так намучились, что, наверное, и это восприняли «со стороны» и без «поэзии»?
У Мориса на лице возникает почти потусторонняя улыбка:
– Мы испытали восторг. Жаль, что очень короткий, может быть, минутный или меньше. Но это эйфорическое ощущение перебило все остальные. Восторг был глобальным и выходил далеко за пределы горы, снега, холода. Какой прекрасной теперь стала жизнь! Даже если она завершится прямо сейчас – не важно. Цель жизни достигнута, и ничего лучшего в ней быть не может.
Представьте себе лучший из ваших снов. На мгновения я погрузился в такой сон. Меня разбудил Луи. Жёсткими словами «надо спускаться». Да, конечно… Но стоп! Как я могу спускаться, если не сделаны снимки?..
Предложу читателю лирическое отступление о победных снимках. Все восходители на горы любого достоинства «заточены» на вершинные фото. А как же: надо зафиксировать такой важный шаг в своей жизни! А если это не восьмитысячник, а семь, шесть, пять и так далее тысяч метров? Разницы нет, хоть бугор или, как говорят альпинисты, «пупырь», потребовавший, тем не менее, значительных усилий, – а запечатлеть надо!
Другой вопрос, что ты будешь снимать? С серьёзной вершины чаще всего ничего не видно, кроме льда, снега, камней, самих восходителей. Аналогичный или даже лучший вид получится и существенно пониже. Но это не имеет значения для радостных покорителей пика! Мы там были – и баста!
Тем не менее фото на вершине далеко не всегда может быть свидетельством покорения горы: каменная россыпь, снег, туман и другие природные нюансы затрудняют распознавание именно этой вершины. Поэтому на высшей точке принято оставлять свидетельства своего пребывания. Если есть камни, из них сооружают домик-тур, а в него кладут специальную капсулу или простую консервную банку с запиской. Чтобы, когда «другие придут, сменив уют на риск и непомерный труд», твою записку сняли и подтвердили: они туда точно забрались!
Можно затащить и попробовать закрепить на вершине фабричную или самодельную табличку из металла: специальными шлямбурными крюками она прибивается прямо к поверхности каменной плиты и сохраняется надолго. Если лёд, то забивается подобие трубы, штыря, а к ним привязываются флажки. Скажем, на Западной вершине Эльбруса долгое время стояла сварная металлическая пирамида – памятник событиям Великой Отечественной войны. А на Эвересте восходители искали принесённую когда-то треногу. Порой не находили – её заметало снегом, и тогда с «фотоотчётом» возникали некоторые проблемы. Помню, как на скальных первовосхождениях мы писали слова на камнях краской из баллончика…
После Мориса и Луи остались снимки, сделанные тем самым незамёрзшим фотоаппаратом. Перед спуском Морис произвёл судьбоносные, самые важные нажатия заветной кнопки, которые делают даже раненые, обмороженные, даже отчетливо сознающие, что очень скоро их не будет в живых. Но они покорили эту вершину! Морис достал со дна рюкзака скомканный, пропитанный многими жидкостями, начиная от растаявшего снега и кончая по́том и засаленными продуктами, французский флаг и несколько вымпелов. Привязал символику к ледорубу и поднял его над головой. Они с Луи поочередно щёлкали фотоаппаратом. А материальные свидетельства пребывания? Ах да, они оставили тюбик от сгущёнки…
– Надо спускаться! Давай, давай скорее! – уже почти закричал Луи.
– Вы обморозились во время восхождения и фотографирования?
– Нет. Мы просто сильно замёрзли. И начали очень быстро спускаться, даже запыхались и согрелись. Мы надеялись, что холодная трагедия вроде бы близится к завершению, но сильно ошибались: она продолжилась, причём как-то неожиданно, мистически, без влияния природных катаклизмов.
В какой-то момент я останавливаюсь, снимаю рукавицы и развязываю рюкзак. Зачем? Сам не знаю… Вот оно – «поехавшая крыша». И, о боже! Рукавицы падают на снег, скользят и катятся вниз по склону. Провожаю их взглядом и понимаю, что происходит что-то ужасное…
Совершенно очевидно, что нужно быстрее спускаться к палатке. Вторая связка восходителей из нашей группы должна быть там. Мы почти бежим. Но наползают облака, небо приобретает грязновато-серый цвет, поднимается пронизывающий насквозь ветер. Руки? Я забываю про руки. Я озабочен вопросом, найдём ли мы палатку при такой плохой видимости. Но вот я вижу её. Даже две, и вторая палатка предназначена для нас! Это значит, что Лионель и Гастон здесь! Как они обрадуются! Обе палатки поставлены входом друг к другу, чтобы легче общаться и ходить «в гости». Услышав меня, люди внутри одной из палаток задвигались. И показалась улыбающаяся голова Лионеля.
Вскоре он жмёт мои ладони и… улыбка исчезает с лица.
– Морис! Твои руки!
К тому времени я уже не чувствовал пальцев, а когда увидел палатки и друзей, то и вовсе забыл о них. А теперь посмотрел: пальцы были мертвенно белыми, с фиолетовым оттенком. И твёрдые…
Да, я ещё не сказал вам, что Луи потерялся. Вроде бы шёл всё время впереди меня, но где же он теперь? Мы отвлеклись от пальцев, высунулись из палатки и пытались что-нибудь разглядеть сквозь снег и туман. И тут раздался крик «помогите». Оказалось, что в тумане Луи проскочил палатку, потом увидел её снизу, закричал – тогда-то мы и услышали его голос – и начал подниматься. Но вот незадача: при подъёме Луи поскользнулся и пролетел ещё сотню метров вниз по склону. Мы видим, как он с трудом встаёт на ноги, пытается карабкаться вверх и вновь падает.
Граф Геннинг Фридрих фон-Бассевич (1680–1749) в продолжении целого ряда лет имел большое влияние на политические дела Севера, что давало ему возможность изобразить их в надлежащем свете и сообщить ключ к объяснению придворных тайн.Записки Бассевича вводят нас в самую середину Северной войны, когда Карл XII бездействовал в Бендерах, а полководцы его терпели поражения от русских. Перевес России был уже явный, но вместо решительных событий наступила неопределенная пора дипломатических сближений. Записки Бассевича именно тем преимущественно и важны, что излагают перед нами эту хитрую сеть договоров и сделок, которая разостлана была для уловления Петра Великого.Издание 1866 года, приведено к современной орфографии.
«Рассуждения о Греции» дают возможность получить общее впечатление об активности и целях российской политики в Греции в тот период. Оно складывается из описания действий российской миссии, их оценки, а также рекомендаций молодому греческому монарху.«Рассуждения о Греции» были написаны Персиани в 1835 году, когда он уже несколько лет находился в Греции и успел хорошо познакомиться с политической и экономической ситуацией в стране, обзавестись личными связями среди греческой политической элиты.Персиани решил составить обзор, оценивающий его деятельность, который, как он полагал, мог быть полезен лицам, определяющим российскую внешнюю политику в Греции.
Иван Александрович Ильин вошел в историю отечественной культуры как выдающийся русский философ, правовед, религиозный мыслитель.Труды Ильина могли стать актуальными для России уже после ликвидации советской власти и СССР, но они не востребованы властью и поныне. Как гениальный художник мысли, он умел заглянуть вперед и уже только от нас самих сегодня зависит, когда мы, наконец, начнем претворять наследие Ильина в жизнь.
Граф Савва Лукич Рагузинский незаслуженно забыт нашими современниками. А между тем он был одним из ближайших сподвижников Петра Великого: дипломат, разведчик, экономист, талантливый предприниматель очень много сделал для России и для Санкт-Петербурга в частности.Его настоящее имя – Сава Владиславич. Православный серб, родившийся в 1660 (или 1668) году, он в конце XVII века был вынужден вместе с семьей бежать от турецких янычар в Дубровник (отсюда и его псевдоним – Рагузинский, ибо Дубровник в то время звался Рагузой)
Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.
В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.
«Страны Белого Слона. Правда и вымыслы» – это книга, которая расскажет читателям об удивительной истории, культуре, этнографии и современном состоянии стран региона Индокитая: Бирме/Мьянме, Таиланде, Лаосе, Камбодже. Страны Юго-Восточной Азии – это овеянные многочисленными мифами и легендами регионы мира, о которых хочется узнать, как можно больше. Но развенчивание многочисленных мифов и заблуждений – серьезная работа, которую и представляет автор своим читателям. В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.