Непал. Винтажный роман - [28]

– Но без поклажи не обойтись. Что вы намеревались взять с собой на вершину?

– Вы спрашиваете про рюкзаки? Конечно, мы укладываем рюкзаки. Я помещаю туда тюбик сгущённого молока, несколько кусков нуги. Так всегда принято у восходителей. А как же? Надо обязательно закусить на вершине, иначе не хватит сил на спуск! Засовываю пару носков. Аптечку. Пробую кинокамеру. Она не работает! Какого ж чёрта я её сюда тащил? Хорошо, что хоть фотоаппарат не замёрз и действует. Рюкзаки в итоге получились лёгкими, потому что почти всю одежду мы напялили на себя. Естественно, пристегнули кошки. Вышли.

– А как обстояло с погодой?

– Погода? Погода была ясная, солнечная, чудесная, если бы не жуткий холод. Ну, так. Идём около семи часов. И оказываемся на вершине…

– Выглядит слишком просто. Пошли и пришли?

– Нормальный человек всё равно не поймёт – сколько ни рассказывай о простом или сложном в альпинизме. Ладно, если вам любопытно, буду объяснять «на пальцах». Хотя пальцев у меня нет.

Склон, по которому мы лезем, покрыт фирном. Знаете, что такое фирн?

– Да, знаю, это спрессованный снег – очень плотный, но ещё не лёд.

– Верно. Но фирн здесь присутствовал в виде корки, она то и дело проламывалась. И, провалившись, наши ноги барахтались в мягком пушистом снегу, что сильно замедляло движение. Первому идти заведомо труднее, поэтому мы периодически менялись: один прокладывает путь, а спутник идёт след в след.

На дикий холод я уже жаловался, и добавить нечего: он не оставлял нас и во время ходьбы. Луи поступал очень рационально: периодически снимал свой незашнурованный ботинок и разминал пальцы ног руками – его преследовала мысль о возможном обморожении. Потом, когда ботинки немного размякли при ходьбе, он всё-таки завязал эти злополучные шнурки.

А что происходило с сознанием! Каждый из нас погружался в свой собственный, как бы отделенный от других мир; мозги затуманивались. При этом я четко понимал, что «крыша» может конкретно поехать в любой момент, она уже частично поехала, и надо что-то с этим делать. Самое лучшее, на мой взгляд, считать: скажем, прикинуть в подёрнутом пеленой мозгу, сколько шагов осталось пройти до очередного ориентира, и считать их. Окажется меньше – чудесно. Получится больше – ну и что? Значит, прогноз расстояния в шагах придётся скорректировать. Или думать постоянно про те же шнурки! Вознести их в ранг самого важного предмета и мысленно развязывать, завязывать…

Звуки приглушены, уши словно заложены ватой. Когда я наблюдаю Луи со стороны – всё происходит в рамках реальности: вот я, здесь, а вот он, там. Но я и себя наблюдаю со стороны и анализирую собственные движения как движения другого человека. Я дышу, а другой человек слушает моё дыхание. Ловлюсь на том, что подсказываю что-то другому себе, и другой «я» выполняет. А потом он подсказывает мне, и первый «я» поступает так, как он сказал.

Тем не менее привыкаем и к этому, плетёмся потихоньку с передышками. Но тут сюрприз: перед нами встала скальная стена. Штурмовать её в лоб мы никак не можем: верёвку оставили в палатке, чтобы уменьшить вес, да и сил для серьёзного лазания нет. Значит, надо пытаться обойти стену, но как, мы пока не знаем. Останавливаемся и молча думаем. Внезапно Луи хватает меня за руку и хрипло спрашивает:

– Если я не пойду дальше и вернусь, что ты будешь делать?

Мне, конечно, не безразличны такие слова. Мне обидно. Но я для себя решение принял, и ничто не может его изменить.

– Я тебя понимаю, Луи, – говорю ему. – Ты можешь возвращаться, это твоё право. Но я пойду и один. Не переживай: ты сделал всё, что мог, и теперь не надо никаких жертв. Прощай…

Да, мы часто в подобных ситуациях говорим друг другу не «до свидания», а «прощай». Не потому, что не надеемся выжить. А потому, что готовы к любому раскладу событий. Думаю, что у Луи произошло какое-то временное помутнение, и он нуждался в эмоциональном толчке. Раздели я желание спускаться, мы бы так и сделали. Но я высказал другое намерение, и он сразу же, без колебаний поддержал его:

– Тогда я иду с тобой!

Мы начинаем искать обходные пути вокруг скалы и, к счастью, натыкаемся на кулуар. Вы знаете, что такое кулуар?

– Это большая щель в стене.

– Да. Это щель. Если большая, то можно лезть внутри неё, а когда маленькая – использовать для зацепок. Щель может быть и крутой, и не очень. В нашем случае кулуар оказался довольно широким и возможным для обычного, без технических приспособлений, прохождения и, что самое приятное – хотя такое слово здесь не слишком уместно, более пологим, чем сама стена, хотя всё равно приходилось задействовать при передвижении и ноги, и руки. Ногами и ледорубами бьём ступеньки в твёрдом снегу и обледенениях, а руками цепляемся за скальные выступы.

С кулуаром повезло: мы удачно прошли его и вышли на гребень. Финальный, предвершинный? Хотелось бы верить. Однако в горах видимость обманчива. Вот кажется, что пройдём метров сто по гребню и увидим вершину. Но… в гребне вдруг появляется непроходимый провал; обходим его, а там уже другой гребень, за ним – ещё один. Так может продолжаться сколько угодно и ничем, кроме потери сил, не закончиться. Но, обойдя очередного «жандарма» – так называется объёмное возвышение, «столб», мы вдруг видим прямо перед собой, в конце гребня, небольшую площадку. Но это не провал, поскольку выше… ничего нет!