Неожиданный поворот - [12]

Каков он, Джилл? — всплыл из глубин подсознания голос матери. Хорошо ли ты его знаешь?

Эйден тем временем отодвинул корзину с цветами и, усевшись на подоконник, снова вперил в нее свой взор.

— Значит, ты моя жена.

Чувствуя на себе его изучающий взгляд, она сглотнула слюну и кивнула.

Глаза его вспыхнули, губы раздвинулись в улыбке.

— Ну что ж, у меня был хороший вкус.

У Джилл что-то екнуло внутри. Не успела она обрести душевное равновесие, как Эйден сделал еще одно неожиданное замечание:

— У тебя на правом бедре маленькая родинка.

Оправившись от изумления, Джилл рассмеялась:

— Да.

— Я только что вспомнил.

— Это замечательно! — воскликнула она. И в самом деле — замечательно. Из всего прошлого он помнит то, что касается ее! Доктор Грогэн был прав. — Признаться, я не очень-то верила в то, что память к тебе вернется, но теперь вижу — она возвращается. Значит, все уладится.

— Конечно, конечно. Садись. Нам надо еще о многом поговорить.

Глава третья

Несмотря на оптимистические предсказания врача, за время пребывания в больнице Святого Луки Эйдену удалось вспомнить совсем немногое из своей прежней жизни. Это нисколько не волновало медицинский персонал, но Джилл была обеспокоена. В первую очередь, конечно, здоровьем Эйдена, но не последнюю роль в ее страхах играла его профессиональная непригодность. Амнезия, бесспорно, заболевание необычное, к тому же, по мнению врачей, преходящее, тем не менее все, даже люди не сведущие в медицине, отнесут его к психическим неполадкам. А к последним обычно относятся с необоснованными предрассудками и боязнью. Когда Эйден выздоровеет, авторитет мужа на работе может пошатнуться, если возникнут сомнения в его способности к административной деятельности. Как бы Эйдена не понизили в должности или даже не уволили! Вот чего опасалась Джилл.

Поэтому, посоветовавшись с доктором Грогэном, она решила кое-что скрыть от коллег Эйдена. Ранения оказались серьезнее, чем показалось с первого взгляда, и его отсутствие может затянуться, сообщила она им.

И своему другу Эрику она тоже ни словом не обмолвилась об амнезии Эйдена. Почему — она и сама не могла себе толком объяснить. С одной стороны, ей было бы легче, имей она рядом человека, которому можно начистоту выложить все свои трудности и опасения. С другой — непонятно почему, — в этом деле ей хотелось быть заодно с Эйденом и защитить его со всех сторон.

— Ты намерена позволить ему вернуться в твой дом? — поинтересовался Эрик на третий день пребывания Эйдена в больнице. Он отвозил сына в школу и на обратном пути заскочил к Джилл.

— А что же мне еще остается? — Джилл начала раздражать недоброжелательность Эрика по отношению к Эйдену. — К тому же мы женаты уже несколько лет, лишняя пара недель ничего не изменит.

— Ты еще об этом пожалеешь. Вот увидишь.

— Может, и так, но еще больше пожалею, если его не пущу.

Она поставила на стол две чашки кофе и опустилась на стул.

— После всего, что ты от него натерпелась… — Эрик сжал губы и как бы в отчаянии покачал головой. — Только не говори мне, Джилл, что ты еще питаешь к нему какие-то чувства.

— Я и не говорю. Но совесть не позволяет мне поступить иначе. Я это делаю не ради него, а ради собственного спокойствия. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

Но в действительности Джилл испытывала к Эйдену какое-то странное чувство. Возможно, это была жалость.

Нельзя сказать, чтобы он вызывал ее своим поведением. Держался он молодцом. Опираясь на костыль, ходил по палатам, заговаривая с менее удачливыми, чем он, пациентами. Одет Эйден был уже не в больничный халат, а в джинсы и рубашку, принесенные Джилл из дому.

Ему нравилось играть с ней в карты, он радовался при выигрыше и ворчал, проигрывая, но и то и другое беззлобно и весело. Не раз она видела, как он забавы ради заигрывал с пожилыми санитарками и сестрами, а они добродушно отшучивались. Он даже был способен острить по поводу своей амнезии.

Нет, нет, Эйден не нуждался в жалости, особенно со стороны Джилл. Так ей, во всяком случае, казалось до предпоследнего дня его пребывания в больнице…

Джилл застала его у окна. Он смотрел, не отрываясь, на автомобили, идущие мимо к парковке.

— Ты боишься покинуть больницу? — видя его состояние, мягко спросила она.

— Да, — глухо ответил Эйден.

Внешне казалось, что амнезия нисколько его не беспокоит. Но это, конечно, не так. Должно быть, страшно сознавать, что ты ничего не помнишь. Словно находишься в подвешенном состоянии в кромешной тьме, не имея представления ни о времени, ни о месте, ни о пространстве.

И тут Джилл обнаружила, что и она испытывает некий страх, но по иной причине. Рядом с ней стоял совсем другой человек, не похожий на того Эйдена, которого она знала прежде. А вдруг она полюбит эту новую странную разновидность Эйдена?

Он обвел глазами темнеющий ландшафт и со вздохом промолвил:

— Ничего я не помню. Ничегошеньки не узнаю. Понимаю, что должен бы знать, а не узнаю. — В его голосе явственно звучала тревога.

— Наберись терпения, Эйден. Все узнаешь. — Джилл подняла руку, с тем чтобы положить ему на плечо, но в последний момент передумала: она избегала излишних физических контактов.