Неожиданный поворот - [4]

жесткой челюсти, и уже был готов добраться до сути.

Он натянул свои очки в черной оправе Oakley и слишком сосредоточился на длинной полосе

свободного шоссе, которое раскинулось перед нами. Однодневная, светлая щетина оттеняла его щеки, а

его губы были вытянуты в тонкую линию. Было почти смешно, как усиленно он старался не смотреть на

меня, будто это не было таким уж непостижимым.

Точно, именно таким это и было. Я никогда не был хорош в обладании хоть каком–то терпением,

но если и был, ни за что бы не позволил Коннору отстраняться от меня еще дольше, чем он уже это

сделал. Для меня было достаточно трудно просидеть в ограниченном пространстве любое

продолжительное время, но добавьте к вышеупомянутому пространству тишину – и я в полной заднице.

Раскатав верх пакета, я открыл его и протянул через консоль, чтобы скользнуть под его рукой и

предложить ему. Он бросил взгляд вниз на пакет, а потом повернул свою голову в моем направлении с

приподнятой бровью.

– Давай же… – сказал я, размахивая содержимым под его носом. – Не говори мне, что не хочешь.

Слегка прищурив глаза, Коннор снял руку с руля, и в тот момент я понял, что поимею его. Все

было кончено, когда он перенес свою руку, чтобы скользнуть ей в пакет, и в последнюю секунду я

выдернул его и рассмеялся.

– Не так быстро. У этого есть цена. Ты должен рассказать мне причину, почему ведешь себя,

будто кто–то пнул по твоему песчаному замку.

Вынужденный смешок вырвался из него.

– Мне кажется, что это провокация, Кинкейд.

– А мне кажется, что то, что ты делаешь называется дуться, обижаться, эмм… в чем там ты еще

обвинял меня в прошлом?

Я заметил, как уголок его рта изогнулся, а потом он пожал плечами.

– Впадать в истерику. В приступ ярости. Трусики собрались в заднице.

– Точно. Все это. Но мы оба знаем, что ты носишь боксеры, а не стринги, как я иногда. Поэтому,

может быть, не последнее... – мои слова стихли, когда губы Коннора сложились в серьезную линию, как

и раньше, и он вернулся к концентрации на бампере впереди идущей машины, будто запоминал номер

для полиции.

– Ладно, – произнес я со вздохом. – Что происходит с тобой сегодня?

– Ничего, – ответил Коннор, на мой вкус немного слишком быстро.

– Чушь, и ты знаешь это. Ты злой, с тех пор как сел в грузовик, и я хочу знать почему? Я что–то

сделал? Уверен, что больше не оставлял влажные полотенца на полу. Я удостоверился, что собрал их и

убрал в корзину, именно так как нравится тебе.

– Нет. Ничего такого.

– Тогда что? Тебе позвонила Миранда, пока я ждал снаружи? Он узнала, что мы опоздаем, да?

Не завидую тебе с этим разговором. Она поражает меня, как настоящая мегера, если ее спровоцировать.

– Похоже на кое–какого знакомого, – сказал он, и когда мои брови взлетели до линии роста

волос из–за его наглого тона, Коннор просто покачал головой. – Забудь. Прости. Я просто устал,

полагаю.

Я не купился на это ни на секунду. Коннор был в порядке, когда приехал домой. Немного

спешил, пока носился по дому, собираясь, но нормальный, как и обычно.

– Ты врешь, – заявил я, поджимая губы. – Но еще я знаю самый быстрый способ вытащить тебя

из плохого настроения – подкупить тебя. И поскольку ириски – все, что есть в моем распоряжении…

– Там есть арбузные?

– Естественно, – ответил я, и он пихнул руку в пакет, вытаскивая одну, завернутую в упаковку

сладость. – Ты же знаешь, что я всегда храню заначку для себя. Пришлось убедиться, что есть несколько

путей пробиться через стену обиды, когда этого коснется.

Коннор поднес один обернутый конец к своим зубам, а потом развернул, перед тем как закинуть

в рот кусочек розово–зеленой ириски в свой рот. Арбузные. Его любимые.

– У меня не бывает стены обиды.

Я фыркнул, а потом потянулся в пакет за своей конфетой.

– Нихрена не похоже. Она высотой в тридцать метров. Ты едва сказал мне два слова с тех пор,

как мы выехали.

– Не правда.

– Да, правда, – указал я на это, когда нырнул за еще одной. – Итак, еще раз, я спрашиваю – что

не так?

– Ничего такого. Клянусь, – когда я не произнес ничего в ответ, он вздохнул и сменил тактику. –

Итак, Райан взволнован встречей с семьей?

Мне пришлось прикусить стон, который хотел сорваться. Райан – последнее, о чем я хотел

говорить. Когда я закончил раннее разговор с ним, он намекнул кое на что, что взбесило меня, и я

понимал, если начну говорить о нем, мое собственное раздражение закипит, а я не хотел, чтобы у

Коннора сложилось впечатление, будто есть какие–то проблемы. Поэтому нет, я не хотел начинать

разговор о своем парне. Я хотел узнать, что случилось с моим другом, и собирался не останавливаться,

пока она не расскажет.

– Завязывай с попытками сменить тему. Я хочу знать, что с тобой не так. Я едва видел тебя в

последнее время, и это свадьба Кэти. Предполагалось, что будет весело и незабываемо, помнишь? Ну,

знаешь, отдать свою вторую половину и все такое? – я рассмеялся, думая о своей сестре–близняшке и

бедолаге, который застрянет с ней на остаток жизни. – Но…Не знаю, ты, кажется, злишься на меня.