Неожиданные люди - [92]

Леня Маркин давно уже лелеет мысль о докторской, но осуществить благое намерение мешают ему всевозможные «но». Во-первых, докторская — это своеобразный свод кандидатских, а для того чтобы стать руководителем нескольких кандидатских и претендовать тем самым на авторство свода, нужно получить сперва лабораторию, — начальство же почему-то не спешит выделить сектор Маркина в самостоятельную лабораторию. Во-вторых, чтобы быстро сделать диссертацию, нужно применить какой-нибудь новейший метод исследования, например, математическое планирование, во много раз сокращающее время и количество экспериментов, но Леня Маркин никогда в ладах с математикой не был, и когда он представляет, сколько бы ему пришлось проштудировать книг по математике, у него заранее судорогой сводит челюсти от скуки. Существует и еще одно «но». В школе и в институте все предметы, за исключением разве что математики и физики, давались Лене Маркину настолько легко, что он не привык и не умел утруждать себя долговременным и напряженным, а порой — неистовым сосредоточением на каком-то одном предмете. Но ведь только при такой работе докторант может рассчитывать на успех, и Маркин отлично это знает. Но он также знает, что последствия такого сумасшедше-каторжного труда нередко приводили к неожиданно печальному концу, когда новоявленного доктора, вскоре же после защиты, хватал инфаркт. Ну разве может Леня Маркин — хотя бы и во имя докторской — пойти на такой отчаянный риск? Конечно, нет. Поэтому он сидит у телевизора и скромно мечтает о первом этапе: о получении лаборатории. «Наберу башковитых аспирантов, — грезит он с внутренней улыбкой, — а там видно будет. Потихоньку-полегоньку, глядишь — через десяток лет и докторская выскочит. Пятьдесят лет — совсем не много для доктора…»

В тайных своих мечтах он даже жене не признавался, и когда она, досадуя на инертность супруга, приводит в пример его ровесников, пишущих докторские, он отделывается шуточками или, развернув последний номер «Вечерки», тычет пальцем в объявление:

— О, читала?

— Что? — не хочет смотреть в газету жена.

— Корнилов-то из МГУ… все…

— Что «все»?

— Концы отдал.

— Ну и что?

— Как что?! Едва успел защитить докторскую — и конец. Нужна мне такая докторская!

— Но должен же к чему-то стремиться человек!

Маркин иронически улыбается:

— Жорка Сеничев вон всю жизнь стремился… Умница, честнейший малый. Когда-то я завидовал его таланту. А чего добился? Главный инженер СМУ. Мотается по стройкам без семьи и без угла. В сорок лет весь седой и голова дергается, как у психа. А твоя симпатия Зюзин? Двенадцатый год киснет в какой-то районной больнице и в результате спился…

— Зато какой он хирург! Артист своего дела!

— Тем более… Нет, милая, период романтики кончился, и нужно просто жить, жить со всей полнотой радости!

— А, ну тебя! — машет на него жена и уходит в соседнюю комнату.

Тут несколько слов придется сказать о жене Лени Маркина.

С Ниной, будущей своей женой, он познакомился на танцах в парке. Он кончал тогда аспирантуру, а она — медицинский факультет. Нина влюбилась в него. Что же касается Лени Маркина, то даже для жены остаются тайной его чувства к ней, потому что, несмотря на свой открытый характер, он имеет привычку о самых серьезных вещах говорить с такой улыбкой, что не сразу поймешь, где у него шутка, а где нет. И первое «люблю», как и последующее «конечно, люблю», он сопровождал улыбкой. Во всяком случае, прежде чем расписаться, ему пришлось пару раз подраться из-за нее. И Леня Маркин считает, что она того стоит. У нее миловидные, ножные черты лица, большие карие глаза под тонкими дугами бровей и блестящие черные волосы, мягкой волной обтекающие щеки и шею, а ее фигурка могла бы сделать честь любой акробатке.

Они живут уже четырнадцать лет, но она все так же молода и жизнерадостна, его жена, как в дни их знакомства, и Леня Маркин гордится ею, ее фигурой, свежестью лица, уменьем одеваться и ее хозяйской сметкой.

Характеры у них подходят друг для друга, потому что жена Лени Маркина такая же добрячка, как он сам. Но взгляды их порой расходятся, и прежде всего это касается досуга.

Два года назад Нина поступила в аспирантуру и, окунувшись в новую жизнь, сходную вольготностью со студенческой, почувствовала таком молодой азарт, что, словно желая расплатиться за трудные годы работы хирургом, когда у нее не хватало времени вырваться даже в кино, решила тряхнуть стариной и заявила:

— Хватит дома сидеть, Маркин! Мы с тобой ни черта Москвы не видим, москвичи называемся! Где мы с тобой бывали? В трех-четырех театрах? А их в столице тридцать два, не считая зеленых и летних. Мы же совсем еще молодые! Я хочу веселиться, хочу танцевать! Я мечтаю побывать во всех ресторанах, слышишь, Маркин, во всех, до единого! Каждую субботу буду теперь вытаскивать тебя в центр. Учти!

Леню Маркина поразила энергия жены. В самом доле, тянуть аспирантуру, и не без успеха, между прочим; тянуть хозяйство по дому; воспитывать сына, заботы о котором муж всецело доверил жене; успевать следить за своей красотой, да еще не забывать о развлечениях, — на такое не каждый способен. Но Леня Маркин стал слишком тяжел на подъем, чтобы разделять ее энтузиазм, и раздосадованная супруга пригрозила: