Неожиданные люди - [56]

Замысел свой Вадик тщательно обдумал и с голословным предложением к начальству не пошел, а попросил Селиванова притащить домой чертежную доску, ватман и засел за проект организации монтажа «с колес» конкретного жилого дома, строительство которого ему предстояло начать в будущем квартале. Над проектом он корпел по вечерам, изредка советуясь с Жоркой, светлую голову которого ценил. И Жорка Селиванов не остался безучастным, а, загоревшись замыслом товарища, предложил предусмотреть монтаж не из обычных блоков, с их уныло-серой, безликой фактурой, а из блоков, офактуренных архитектурным раствором своей собственной разработки. Он потащил Вадима в крупноблочный цех и показал там несколько опытных блоков: их розовато-мраморная фактура поразила Вадима своей красотой, но самым удивительным было то, что этот «розовый мрамор» Жорка получил, при содействии лаборатории завода, из обыкновенных красных глин в сочетании с жидкостекольным цементом. Выпуск промышленной партии блоков намечен был на будущий квартал, то есть как раз успевал к началу строительства Вадиком нового дома, и он, не долго думая, решил: монтаж запроектировать из Жоркиных архитектурных блоков.

Работая над проектом, Вадик все прикидывал: к кому же пойти с предложением?.. Выходить на Стрельчука было рискованно: он мог похоронить идею Вадика единственно из нерасположения к нему, после чего обращение к руководству СУ выглядело бы как вызов мнению Стрельчука и усугубило бы и без того нелегкие отношения между ним и Вадиком; по этой же причине опасно было и сразу обращаться в СУ, минуя Стрельчука… «А пойду-ка я к Медведю!» — вдруг решил Вадим и на том остановился. Медведев, или «Медведь», как прозвали его строители за сходство с этим зверем, был главный инженер «Рудстроя», и, по положению, он возглавлял ОИР[2], так что Вадик, чье предложение по масштабам реализации выходило далеко за рамки возможностей СУ (поскольку сама идея работы «с колес» предусматривала тесное взаимодействие ряда смежных предприятий) и было уже компетенцией треста, имел полнейшее моральное право обратиться непосредственно к Медведю.

Проект организации работ «с колес» был Вадиком исполнен с полной выкладкой его графических способностей: страницы пояснительной записки, испещренные каллиграфически-стройными строчками текста, напоминали благородные страницы древних арабских рукописей, а чертежи, на оформление которых Вадик времени не пожалел, могли бы сделать честь любой архитектурной мастерской; при этом ватманский лист, изображавший в цвете фасад смонтированного здания, выглядел особенно впечатляюще: мраморно-розовые тона фактуры в контрастном сочетании с молочно-белыми линиями блочной разрезки, и все это, разумеется, в обрамлении голубых облаков и зеленых насаждений. Именно этот чертеж, единственный, и удостоился чести быть развернутым рукой Медведя — на остальные материалы он даже не взглянул, схватил идею Вадика с первых же поясняющих слов. «Что ж… заманчиво… заманчиво», — бормотал Медведь, косолапо развалившись за огромным письменным столом, и глазами, скрытыми за толстыми линзами очков, медленно водя над самым ватманским листом, словно стараясь разглядеть что-то очень важное, хотя разглядывать было нечего: картинка как картинка, без всякой инженерной информации. И, задумчиво выпятив толстые свои губищи, отчего его большое, умное лицо напомнило обиженного мальчишку, Медведь неожиданно покраснел (возможно, от мысли, что эта идея в голову не пришла ему, техническому идеологу, по должности обязанному осваивать инженерные новинки) и сожалеюще сказал: «Раньше мы не могли строить «с колес»: промышленная база наша слабовата была. А теперь, с пуском крупноблочного цеха… что ж, попробуем… попробуем…» И, помолчав, добавил, внимательно взглянув на Вадика: «А это вы здорово придумали, опробовать при монтаже архитектурные блоки…» Вадик молчал, слегка волнуясь неизвестностью. «В следующую пятницу будем вас слушать на техническом совете», — сказал Медведь и протянул Вадиму кряжисто-кривую руку.

То, чего Вадим больше всего опасался, — неудовольствия начальства своего, оттого, что он полез с предложением через их голову, — не произошло. Во всяком случае, и Стрельчук, и главный инженер СУ Рыбаков, поставленные перед фактом инициативы своего прораба уже на самом техсовете, приняли ее как должную и даже заявили Медведю, что дело это стоящее и управлению вполне по плечу. Правда, в конце заседания, когда Вадим, волновавшийся во время выступления больше, чем при защите своего диплома (но, впрочем, доложивший материал с подкупающей краткостью и четкостью), сворачивал чертежи для передачи их, вместе с пояснительной запиской, в производственный отдел, Стрельчук подошел к нему и тихо пригрозил: «Ну, Выдрин! Не дай бог, если ты со своей затеей сорвешь мне строительство клуба!» — но Вадик все же понял: сегодня ему удалось одержать первую небольшую победу в задуманном предприятии… «Молодец, старик!» — с восхищенной улыбкой похлопал его по плечу Селиванов, тоже приглашенный на технический совет как автор новой фактуры. «Рано хвалишь, — возразил Вадим без ложной скромности, — нужно еще дом построить». — «Ты — построишь! — тряхнул головой Селиванов. — У тебя все данные для этого есть!» — «Данные — это еще не возможности», — сострил Вадим, имея в виду систематические на стройке перебои в снабжении объектов материалами. «Раз уж к этому делу подключился сам Медведь, о возможностях можешь не тревожиться», — успокоил его Жорка.