Неопавшие листья русского языка - [13]

В древности, в праиндоевропейском языке, насколько возможно его реконструировать, корень «добр» (он звучал примерно как «дхабх») имел приблизительно такое значение: подходить, соответствовать, быть годным, адекватным, ладиться, согласовываться, если угодно, находиться в гармонии. То есть «добрый» — это тот, который словно бы «в ладу» с миром, тот, кто говорит миру «да!», и мир отвечает ему тем же приветствием, той же частицей.

Максимально обобщая, можно сказать, что «добро» — это взаимное «да!» (= «добро!», «ладно!», «пусть»). Добро — это мир, гармония, космос (в отличие от Хаоса-зла).

Ясно, что в дальнейшем корень приобрел в разных языках, в том числе и в русском, множество самых положительных смыслов. Это: красота, здоровье, качественность, изобилие, доброта, полезность, дружественность, знатность, изящество, ловкость, умение.

Может показаться странным, но, например, это слово родственно слову «фабрика», которое происходит от латинского корня и означает «ремесленник», «мастер». Отсюда — мастерство, изделие, изготовленное мастером. А, к примеру, у армян, которые высоко ценят кузнечное дело, «дарбин» (ср. русское «добрый») — значит кузнец.

«Добро» в ряде языков (например, украинское «доба») — это срок, пора, соответствующий отрезок времени. Скажем, время, подходящее для сева или сбора урожая. Кстати, с русским «добро» и украинским «доба» связано слово «удобный», то есть, опять же, соответствующий, подходящий, ладный, гармонирующий кому-либо или чему-либо.

«Кузнец» и «ладно», «фабрика» и «гармония», «срок» и «красота», «имущество» и «здоровье» — все эти и многие другие «добрые» смыслы объединены одним корнем, который, как некий опять же добрый дух, сохраняет в мире покой и равновесие, противостоя злу, разрушению, обману, хаосу. Он сеет и в языке, и в реальности добросердечие, добросовестность, добрососедство, доброжелательство, добродушие и добродетельность. И добрые люди по доброй воле желают друг другу доброго дня и доброго здоровья. И дают добро добрым молодцам, которые отправляются в добрый путь вершить добрые дела.

Так что добро пожаловать в реальный мир русского языка. И — в добрый час!

ДОЛГ

Это, казалось бы, короткое и ясное слово вызывает у исследователей языка серьезные затруднения.

Вообще «долг» («задолженность», «должный», «должник», «долговой», «долженствование» и т. п.) — один из, как сейчас говорят, «знаковых» смыслов в России и в целом в современном мире.

Дело в том, что «долг» — это и «обязанность», и «задолженность».

В некоторых словарях это слово представлено как одно — многозначное, например, в словаре под ред. Д. Ушакова. В других (к примеру, у С. Ожегова) — как два разных слова, то есть как омонимы.

Различение омонимии и многозначности — это далеко не только сугубо языковедческая проблема. Это проблема глубинная, мировоззренческая. Если мы имеем дело с одним многозначным словом, то его значения связаны друг с другом. Если же перед нами омонимы — связи между их смыслами нет: они словно бы «развелись», навсегда «расстались». Раньше они были «семьей смыслов», а теперь стали «разведенными словами» (или связей между ними вообще никогда не было).

Ясно, что в русском языке «долг-задолженность» и «долг-обязанность» — это один корень, а не случайное совпадение, как «коса» и «коса» или «Том» (и Джерри) и «том» (энциклопедии). В других языках это совсем разные корни, даже никакие не омонимы (скажем, в английском: «debt» и «duty»).

Действительно: есть ли какая-нибудь связь между «влезть в долги» и «гражданский долг», между «жить в долг» и «отдать последний долг» (почтить память умершего), между «платить по долгам» и «по долгу службы»?

Вроде бы «долг-задолженность» — это что-то «материальное», чаще всего — деньги, а «долг-обязанность» — что-то «идеальное», «высокое». Но тогда что такое «быть в долгу перед кем-нибудь» и «не остаться в долгу у кого-нибудь»? Это про что — «про деньги» или про мораль и нравственность?

В школе все читали «Капитанскую дочку» А. С. Пушкина, и все помнят, что одна из главных мыслей этого произведения выражена русской народной пословицей, вынесенной автором в эпиграф: «Долг платежом красен».

Каков был «долг» и каков — «платеж» в «Капитанской дочке»? Гринев дал Пугачеву заячий тулупчик, стакан вина и совсем немного денег, а Пугачев Гриневу — жизнь и счастье (в виде Маши Мироновой). По сути, «материальное» («задолженность») было обменено на «духовное» («обязанность»).

«Долг» — это то, что «должно» сделать, то есть во что бы то ни стало «следует», «надо». В слове «долг» содержится неотъемлемая нравственная составляющая, то, что немецкий философ Иммануил Кант называл «категорическим императивом». И нет никакой «моральной разницы», должен ли ты отдать три рубля соседу или выполнить гражданский долг защиты Отечества. Великий «нравственный императив» действует в обоих случаях.

В последние десятилетия, конечно, многое изменилось, сместилось в восприятии слова «долг». Как только иронически не перевирали пословицу из «Капитанской дочки» («долг платежом (и даже — утюгом) страшен» и т. п.). Для многих стало обычным, естественным, само собой разумеющимся представление о том, что жить в долг (в кредит) — это нормально. Если уж самое богатое государство в мире — США — имеет самый большой госдолг, то что же стесняться нам, «грешным» (кстати, одно из значений слова «должен» в древнерусском языке — «грешен»)! Правда, существует такой афоризм, «Если брать в долг, то только в государственном масштабе, иначе придется его отдавать». Но он мало кого останавливает, как мало кого останавливает и множество других пословиц и поговорок, говорящих на разные лады о том, что брать в долг опасно, что долг разрушает дружбу и т. п.