Неолит Северной Евразии - [69]

Ранние материалы джанбасского этапа, несмотря на серии радиоуглеродных дат, полученных для стоянки Толстова и разбросанных в пределах второй половины V — первой половины III тыс. до н. э., имеют сходство с поздним периодом джейтунской культуры, четвертым слоем Джебела, Дарбазакыром 1 и 2, горизонтом I Туткаула и др. памятниками и могут быть отнесены к финалу раннего-началу развитого неолита. В абсолютных датах это соответствует концу VI — началу V тыс. до н. э.

Поздненеолитический этап может быть подразделен на микропериоды. Его хронологические рамки, намеченные А.В. Виноградовым (конец IV–III тыс. до н. э.), хотя и условны, но могут иметь право на существование. Об этом свидетельствуют и даты памятников типа Заман-Баба (Кузьмина, 1958; Аскаров, 1962), определяющие верхнюю границу кельтеминарской культурной общности.

К вопросам хозяйственной деятельности населения кельтеминарской культурной общности исследователи обращались в ряде работ (Толстов, 1948; Виноградов, 1981). Кельтеминарские племена были рыболовами и охотниками, о чем говорят костные остатки со стоянок, находки грузил. Трасологический анализ орудий труда с верхнеузбойских стоянок и Кавата 7 показал, что они принадлежали специализированным охотникам на крупных и мелких животных, владеющим разнообразным оружием, например, вкладышевыми копьями и дротиками, луком и стрелами (Коробкова, Юсупов, 1975).

Полученные на стоянках палеозоологические материалы позволяют судить о животных, бывших объектом охотничьей деятельности кельтеминарцев. Тугайные и кустарниковые заросли древнедельтовых районов в сочетании со степными и пустынными ландшафтами представляли собой богатые охотничьи угодья. Отмечается даже определенная специализация охотничьей деятельности. Так, на стоянке Толстова значительную часть добываемых животных составляли бухарский олень, типичный обитатель тугаев и галерейных лесов. Наряду с ним представлен кабан, но кости степных животных — джейрана и кулана — сравнительно редки. Встречаются кости верблюда, который не был, однако, объектом специальной охоты, а также домашней собаки. На стоянке Учащи 131 удельный вес пустынно-степных животных несколько выше, видимо, обе ландшафтные зоны эксплуатировались в равной степени. Вероятно, охота на стадных копытных была главным промыслом обитателей степных стойбищ, но культурный слой и костные остатки не сохраняются.

Важнейшей отраслью экономики древних общин было рыболовство, которое являлось определяющим фактором стабильности и устойчивости культурно-хозяйственного типа оседлых рыболовов-охотников. Не исключено, что с обработкой пищевых продуктов, поступавших из этой отрасли, связано и широкое распространение керамики, более редкой или просто отсутствующей на стоянках и стойбищах степных охотников. Новые данные свидетельствуют о значительных масштабах рыболовства на памятниках Акчадарьинской дельты. Обитатели только одного жилища на стоянке Толстова добывали не менее 8–9 тонн живой рыбы (Виноградов, 1981, с. 147). Первое место в добыче занимала щука (86 %), затем сазан, сом и судак. Лов производился с помощью колющих орудий типа гарпуна или остроги, хотя использовались также и рыболовные крючки. Наконечники костяных гарпунов найдены при раскопках ряда памятников. Редкие грузила указывают на то, что сетевой лов получил меньшее распространение. Во внутренних районах современных пустынь продолжал господствовать хозяйственно-культурный тип охотников и собирателей (Виноградов, 1981, с. 37). На развитие собирательства указывают находки яиц водоплавающих птиц, раковин наземных и пресноводных моллюсков в Джанбас 4. С собирательством можно связать и отдельные зернотерки (Джанбас 4, 11, 12, Джингельды 6) и куранты (Кават 7), которые могли использовать для растирания съедобных кореньев.

На раннем этапе развития кельтеминарской культурной общности встречаются косвенные свидетельства, указывающие на появление скотоводства. Об этом говорят находки керамических дисков с отверстием в центре (интерпретируемые иногда как грузила), которые по своим размерам и форме близки аналогичным изделиям среднего и позднего этапов джейтунской культуры, определяемым трасологическим и экспериментальным методами как пряслица. Последние, как правило, появляются с возникновением овцеводства (Коробкова, 1969; 1973). Все это позволяет предполагать, что в недрах присваивающей экономики кельтеминарцев появились зачатки производящего хозяйства, развившегося на этой территории в более позднее время (Коробкова, 1969). Существует и другая точка зрения, согласно которой кельтеминарцы смогли перейти к скотоводству только во второй половине III тыс. до н. э. (Виноградов, 1957б). Наличие крупного и мелкого скота уже в позднем кельтеминаре отмечал еще С.П. Толстов (1948). По мнению В.М. Массона (1971), доместикация животных началась в раннем кельтеминаре, где позднее наблюдался расцвет скотоводства, связанный с культурой степной бронзы. К этой точке зрения присоединяется М.А. Итина, ссылаясь на поздненеолитический материал северо-восточного Приаралья (1977).