Неоконченный портрет. Книга 1 - [17]

Так считал Рузвельт. Но Черчилль рассуждал иначе. Над ним витал призрак распадающейся британской империи. Английские газеты писали не о важности союза с Советами, а о том, что необходимо приостановить продвижение советских войск в Европе. Английским газетам вторили американские. Больше всего разговоров было о Польше. Газеты играли на национальном самолюбии нескольких миллионов поляков, проживавших в Соединенных Штатах. Им всячески внушалось, что Советский Союз собирается вернуться к политике царской России, лишить Польшу политической самостоятельности, которой она якобы обладала до войны.

В первые годы его президентства американские газеты обвиняли Рузвельта в том, что он намеревается превратить Соединенные Штаты в коммунистическое государство. Теперь они обвиняли его в тайном сговоре со Сталиным, в неоправданных уступках ему. В молодые годы Рузвельт относительно спокойно переносил наладки, даже травлю. Теперь, когда он устал и был измучен болезнью, несправедливые газетные наскоки лишали его сна и покоя.

Рузвельт вялым, безнадежным взглядом обвел свой кабинет, чтобы хоть как-нибудь отвлечься от лежавших перед ним бумаг.

Со стен на него по-прежнему смотрели картины с изображенными на них речными и морскими пейзажами. На одной из картин — в большой раме — по Гудзону плыл старинный пакетбот.

На полу, справа от письменного стола, стояла, как всегда, красная миска, из которой президент любил самолично кормить своего шотландского терьера Фалу. Рядом валялись носок, набитый тряпьем, красный резиновый мяч — любимые игрушки Фалы.

«Может быть, заняться другими бумагами?» — подумал Рузвельт. Их было предостаточно. Но президент не мог перейти к второстепенному, не покончив с главным. А как покончить с ним, президент не знал. Как объяснить Сталину, что ему, Рузвельту, подчас приходится совмещать несовместимое, что он искренне хочет создать такую послевоенную Америку, которая служила бы всему миру примером для подражания и в то же время никому не навязывала своего примера ни угрозами, ни тем более силой…

Как объяснить Сталину, что он, Рузвельт, не может не считаться с существующим в Америке могущественным кланом, который ради сегодняшней выгоды, не раздумывая, пожертвует будущим не только своей страны, но и всего мира...

В разные годы жизни Рузвельта газеты множество раз писали о нем как о самоуверенном «боссе», называли его диктатором...

Был ли тридцать второй президент Соединенных Штатов Америки самоуверенным человеком?

Скорее всего, да. Ему всегда казалось, что он видит людей насквозь, мгновенно разгадывает их истинные помыслы, имеет право каждый раз поступать по-своему.

Считал ли Рузвельт себя диктатором или мессией, ниспосланным на землю для того, чтобы вести людей по пути, который известен только ему одному?

Подобная мания величия была чужда Рузвельту.

История знает выдающихся философов, но ей известны также выдающиеся прагматики. Именно таким выдающимся прагматиком и был Франклин Делано Рузвельт. Его прагматизм нередко совпадал с велениями Истории. Это означало, что президент был наделен исключительной способностью верно оценивать соотношение сил на внутренней и международной арене, быть справедливым, если, конечно, эта справедливость не противоречила интересам тех социальных институтов, в духе которых он воспитывался с детства.

Рузвельт никогда не считал себя мессией. Он просто верил в то, что сама История предоставила ему возможность улучшить жизнь миллионов американцев. Чтобы не упустить эту возможность, он считал своим долгом добиваться мира и взаимопонимания на земле.

Но сейчас Рузвельт никак не мог найти правильного решения. Как он должен поступить? Передать инициативу Черчиллю? Но это означало бы превратить конфликт со Сталиным в окончательно неразрешимый, закрепить его на долгие годы. Прямо и честно признать правоту Сталина? Но, помимо удара по собственному самолюбию, это значило бы вступить в острый и также неразрешимый конфликт с Черчиллем...

Наутро первым появился в спальне президента вице-адмирал Росс Макинтайр.

Президентов США всегда обслуживали военные врачи. Почему? Во-первых, им не платили гонорара. Во-вторых, на военного врача можно было спокойно положиться: он хранил в тайне все сведения о здоровье его пациента. По специальности Макинтайр был отоларингологом, но Рузвельт ценил его широкий медицинский кругозор. К тому же вице-адмирал мог привлекать дли консультации любого из военных врачей.

Невысокий, плотный человек в мундире военно-морских сил, в огромной, сияющей золотом фуражке, улыбаясь, откозырял президенту.

— Хэлло, док! — дружелюбно приветствовал его Рузвельт.

— Доброе утро, мистер президент, — ответил Макинтайр, снимая и кладя фуражку на невысокую тумбочку. Затем он присел на край кровати.

Последовало рутинное обследование: измерение пульса, кровяного давления, выслушивание стетоскопом.

— Все более или менее в норме, сэр, — сказал Макинтайр. — Есть ли какие-нибудь особые жалобы?

— Мне кажется... Со мной что-то происходит. Не знаю, что именно... — тихо произнес Рузвельт.

— Наконец-то вы пришли к такому выводу, сэр. Вам необходим длительный отдых.