Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [98]

Наконец меня вызвал по этому вопросу главный геолог Н. П. Аникеев. Он предложил мне уступить Г. А. Топуновой Сталинградскую партию, а самому возглавить полумиллионную партию на Челомдже. Он рассчитывал, что я должен «клюнуть» на такую «приманку». И расчет его был правилен. Предложение было заманчивым, так как я никогда не работал на рекогносцировочной геологической съемке и хорошо понимал, что это последняя возможность, потому что «белых пятен» больше на нашей карте нет. Везде уже «ступала нога геолога».

Но мне было ясно и то, что в этом предложении всего лишь тонкий ход Н. П. Аникеева, который хочет лишь одного: чтобы я отказался от права работать на Сталинградце, конечно, в пользу Г. А. Топуновой. А что Н. П. Аникеев умеет тонкой лестью найти путь к душе человека, уговорить его, я знал. Я уже не помню теперь примеров подобных уговоров, кроме разве костылевского, которые я знал тогда, но годом позже он подобным приемом обработал С. И. Кожанова и заставил его взяться за геоморфологическое изучение нашей громадной территории, в котором тот увяз безнадежно, и после двух лет работы, затратив много времени и средств, оставил ее незаконченной и уехал.

А уговорил он его взяться за эту работу сказав, что, кроме него, Кожанова, никто в нашем коллективе не способен справиться с этой работой, и потому ее и предлагают ему. Сергей Иванович, как бесхитростный, доверчивый человек, не усомнился, что Н. П. Аникеев действительно так считает, проникся уважением к самому себе и уверенностью в своих силах и взялся за работу, которую не в состоянии был выполнить. Возможно, или даже вероятно, что Николай Петрович действительно искренне думал так, как говорил С. И. Кожанову, но опыт показал, что он ошибался, что он не проявил необходимой прозорливости при выборе кандидатуры исполнителя этих работ.

Безусловно, в другое время я с радостью согласился бы выполнить предлагаемую рекогносцировочную геологическую съемку и поисковые работы, тем более на последнем «белом пятне», но теперь я помнил о том, что не должен уступать Г. А. Топуновой и никому другому из принципа. И я до конца проявил твердость, отстоял свое право производить на Сталинградце поиски рудного месторождения.

Третья военная весна

Началась подготовка к новым полевым работам, разработка полевого задания, комплектование личного состава партии. В качестве прораба, руководящего копушением и канавными работами, по рекомендации брата я хотел назначить техника-геолога, работавшего на руднике «Бутугычаг» Шагова, так как знал, что П. И. Авраменко предполагали назначить в партию, где начальником был Г. С. Киселев. Но позднее прорабом Сталинградской партии был назначен все же П. И. Авраменко, а Шагов остался на Бутугычаге, и это оказалось роковым событием для него, так как он вскоре погиб на руднике. Мне было очень жаль этого человека, потому что мне казалось, что я, хоть и косвенно, в какой-то степени оказался виновным в его гибели. Прояви я больше твердости в отношении П. И. Авраменко, который вначале сам хотел идти в партию Г. С. Киселева, то Шагов не встретил бы тогда своего трагического конца.

Старшим коллектором был назначен Акафий Ефремович Михоланов, десятниками — Шинкаренко и Новиков, топографом — Г. Г. Логинов.

Рабочих помню далеко не всех, потому что их было сравнительно много. Все они были новые, раньше у меня не работавшие, так как все рабочие прошлогоднего состава вместе с другими рабочими Детринского разведрайона и с техническим персоналом были зимой отправлены на Индигирку для укрепления нового управления. Только Иванов вторично пошел в мою полевую партию. Кладовщиком был Чебудаев, возчиками — Бекашев и Фуре. Были еще рабочие Орлов, Гагарин, Романтеев. Весна выдалась ранняя. Снег начал таять рано. В начале апреля в поселке был уже мокрый снег и лужи стояли на дорогах. Снег быстро таял, и уже не только в поселке. Давно было выписано и получено снаряжение, продовольствие и другой инвентарь нашей партии, приближались первомайские праздники, но оленей для перевозки грузов все еще не было. Они прибыли только 2 мая, когда снег в тайге уже сильно растаял.

Третьего мая тяжело нагруженный олений транспорт в сопровождении топографа Г. Г. Логинова и каюров-орочей тронулся, наконец, в путь. Но выезд оказался слишком поздним.

Транспорт не смог преодолеть даже того небольшого расстояния, которое отделяло район работ партии от центра управления. Он не дошел около 20 км до намеченной базы и вынужден был остановиться, потому что олени не смогли дальше тянуть груженые нарты по каменистой почве, уже полностью освободившейся от снега. Пришлось хлопотать о дополнительных лошадях для перевозки вьючным транспортом недовезенного груза. К моему удивлению, лошадей я получил без особенно больших хлопот. С появлением подножного корма лошади были уже на месте, и возчик Бекашев приступил к перевозке.

Мы с П. И. Авраменко, Шинкаренко, Михайловым и тремя рабочими вышли на Сталинградец на другой день после начала высадки союзников во Франции. Операция, на неотложности проведения которой настаивало советское командование, уже больше двух лет, наконец началась! Союзнички остались верны себе. Они не торопились с высадкой до последней возможности и начали ее лишь, когда всем стало ясно, что Красная Армия может обойтись и без их помощи. Торопиться заставило их только стремление спасти свое положение в Европе и не допустить распространения коммунизма в Германии и во Франции. Им это нужно было сохранить по возможности в целости нашего злейшего врага — Германию.