Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов - [124]

Здесь он совершил опрометчивый поступок. Вместо того, чтобы сразу же повернуть оглобли и ехать обратно на свою родную уже Колыму, он стал устраиваться в Новосибирске. Купил дом и поторопился устроиться на работу в местную геологическую организацию. Проведя так совсем недолго времени, он стал раздумывать над тем, зачем же он не вернулся сразу же на Колыму, ведь там же и денег платили больше в два раза со 100-процентной надбавкой, и работа была привычнее и интереснее. И пошел он тогда в местное представительство Дальстроя на консультацию, и там ему сказали, что его процентные надбавки не пропадут, если он немедленно вернется на Колыму.

Думая, что представители Дальстроя, то есть работники НКВД, знают свое дело и не лгут, он поверил их заверениям и поехал. И только добравшись до Магадана, он узнал, что его намеренно или не намеренно, но во всяком случае бессовестно обманули. Надбавки с него сняли, потому что он оформился на работу в другую организацию в Новосибирске и немного там поработал.

Так он еще больше осложнил свою жизнь. Жену с сыном он оставил в Новосибирске, сам оказался в Магадане, и теперь его уже никак не отпускали из Магадана опять в Новосибирск. И он продолжал хлопотать об этом почти до конца войны, до самой своей смерти.

Осенью 1944 года он, возвращаясь с полевых работ, шел с другими работниками своей полевой партии по берегу реки. Идти было плохо. Тропы не было. Берег был крутой, кочковатый, труднопроходимый. И он решил пойти по молодому гладкому льду, расстилавшемуся у берега. Но это было роковым решением. Едва он прыгнул на лед с берега, как моментально исчез с глаз шедших за ним следом работников партии, провалился сквозь тонкий лед, проломленный ударом, и был моментально затянут быстрым течением под лед. Люди, которые были рядом, никакой помощи ему оказать не сумели и не успели.

А Петр Николаевич Спиридонов, работавший раньше тоже начальником партии, потом в 1943 и в начале 1944 года старшим инженером геолого-поискового отдела в нашем управлении, а позднее на той же должности в ГРУДС, был в инспекционной поездке в одной из полевых партий, находившейся в дальней тайге. Недалеко от базы этой партии было небольшое озеро, на которое садились гидросамолеты. На гидроплане прилетел и Петр Николаевич. Он отправлялся обратно, и самолет, едва оторвавшись после разбега от водного зеркала, стал вдруг падать из-за того, что у него заглох мотор. Летчик крикнул пассажирам: «Бегите назад, в хвост!». Все побежали, а Спиридонов этого сделать не успел, так как ему что-то помешало. Он остался на месте и во время удара о деревья леса на берегу был убит сорвавшимся с места бензобаком.

X. И. Калугин «от имени и по поручению» ряда лиц из нашего поселка попросил меня, чтобы, используя большую грузоподъемность нашего корабля, мы привезли из Оротука картошки. Всего заявок поступило на 1,2 т. картошки. По неопытности я согласился на эту авантюру, думая, что это сделать будет не очень трудно. Казалось, нельзя было ожидать, что, прилагая к тому все силы, мы все окажемся не в состоянии выполнить это дело и довести его до конца.

Потом я с этой делегацией начальствующего состава ходил на базу партии С. С. Герасименко, находившуюся километрах в 15 от стоянки нашего кунгаса, а вечером сидел с ними же на озере в ожидании уток. Но их мы не дождались.

Ходили мы еще зачем-то с Матвеенко и Калугиным по старому Оротуку. Матвеенко искал какого-то старого якута-дагора («дагор» по якутски — друг, товарищ. — Ред.), а зачем тот был ему нужен, я совсем не помню. Поиски наши почему-то не увенчались успехом.

Помню, поселок состоял из разбросанных без порядка двух-трех десятков обыкновенных якутских хотонов — длинных изб, состоящих из жилой части и коровника, занимающего большую часть постройки.

Не все хотоны были обитаемы, так как население переводилось в новые деревянные избы, построенные на другом берегу Колымы вдоль берега ее притока Тыэллаха. Это название было присвоено и новому поселку.

Старые якутские коровы были очень плохие, маленькие и давали очень мало молока. Поэтому коров держали много, и естественно, что для них хозяева отводили большую часть постройки, ютясь сами в меньшей.

Картофельная эпопея

Заголовок звучит вроде «яичной аферы» Джека Лондона. Автор собирается рассказать тоже довольно смешную историю, несколько напоминающую упомянутую аферу Смока Беллью. Сходство, разумеется, весьма отдаленное и главное — одностороннее. Оно только в том, что я на этой операции прогорел подобно Смоку и Малышу.

Но другая сторона дела совсем не похожа. Упомянутые герои Лондона хотели разбогатеть за счет спекуляции яйцами, а мы хотели только привезти картошку людям, не собираясь спекулировать ею и богатеть на этом.

Просто нас попросили об этом, потому что у нас был кунгас, на который можно было погрузить не только 1200 кг картошки, а по крайней мере в четыре раза больше. Поэтому, разумеется, мы не отказались от выполнения этой просьбы. Тем более что она казалась легковыполнимой. Трудно ли уплатить деньги, оформить документы, привезти картошку на транспорте колхоза и перетаскать мешки с картошкой на кунгас? Кажется, ну что же в этом деле трудного? Совсем ничего нет! Да это действительно было бы так, только при одном условии. Если бы картошку продавали тогда, когда ее копали и когда стояла хорошая погода, а не ожидали для этого наступления дождливых дней.