Неоконченные предания Нуменора и Средиземья - [15]

Он снова обернулся к Туору.

— Я отведу тебя к тайным вратам, — сказал он, — ибо мудрый не станет пренебрегать советами Улмо.

— Тогда пойдем вместе, как нам велено, — сказал Туор. — Но не печалься, Воронве! Сердце подсказывает мне, что путь твой долог, и уведет тебя далеко от Тени; и твоя надежда вновь приведет тебя к Морю[14].

— И тебя, — ответил Воронве. — Но теперь мы должны оставить его: нам надо спешить.

— Да, конечно, — сказал Туор. — Но куда ты поведешь меня, и долго ли нам идти? Не следует ли нам сперва подумать, как мы будем добывать пропитание в глуши или, если путь будет долог, как мы переживем зиму, не имея укрытия?

Но Воронве не хотел говорить ничего определенного насчет дороги.

— На что способны люди, тебе лучше знать, — сказал он. — А я из нолдор. Долгий нужен голод, жестокий нужен мороз, чтобы убить потомка тех, кто перешел Вздыбленный лед! Чем, ты думаешь, питались мы в соленой пустыне моря все эти бессчетные дни? Разве не слышал ты об эльфийских дорожных хлебцах? У меня еще осталось то, что хранит до последнего всякий мореход.

Он распахнул плащ и показал Туору запечатанную сумку на поясе.

— Ни время, ни морская вода не испортят их, пока они запечатаны. Но это мы прибережем на крайний случай; уж наверно, изгой и охотник сумеет добыть еду, пока не наступила зима.

— Быть может, — ответил Туор. — Но охотиться не всегда безопасно, и дичь не везде водится в изобилии. И к тому же те, кто охотится, медлят в пути.

И вот Туор с Воронве собрались в дорогу. Туор кроме Тургоновых доспехов и оружия взял с собой только свой короткий лук со стрелами, а свое копье, на котором северными эльфийскими рунами было написано его имя, Туор повесил на стену в знак того, что он побывал здесь. У Воронве из оружия был только короткий меч.

Еще до рассвета оставили они древний чертог Тургона, и Воронве повел Туора на запад, в обход крутых склонов горы Тарас, через большой мыс. Некогда там проходила дорога из Невраста в Бритомбар, но теперь это была всего лишь заросшая тропа, идущая по зеленой насыпи. Она привела их в Белерианд, в северную часть Фаласа; потом они свернули на восток, к темным лесам на склонах Эред–Ветрина, и там укрылись и отдыхали до темноты. Ибо хотя древние поселения фалатрим, Бритомбар и Эгларест, были далеко, орки попадались и в этих местах, и по всей стране бродили соглядатаи Моргота — он боялся кораблей Кирдана, что время от времени высаживали здесь отряды, соединявшиеся с войсками, которые выходили из Нарготронда.

Туор и Воронве, закутавшись в плащи, притаились на склоне горы и тихо беседовали. Туор расспрашивал Воронве о Тургоне, но Воронве избегал говорить об этом, а рассказывал больше о поселениях на острове Балар и в Лисгарде, краю тростников в Устьях Сириона.

— Туда собирается все больше эльдар, — говорил он, — потому что все, кто устал от войны и от соседства с Морготом, ищут там убежища. Но я покинул свой народ не по собственной воле. Ибо после Браголлах и прорыва Осады Ангбанда Тургон начал опасаться, что Моргот может оказаться слишком силен. И тогда Тургон впервые выслал наружу своих воинов — немногих, с тайным поручением. Они спустились вдоль Сириона к Устьям и там построили корабли. Но их хватило только на то, чтобы доплыть до большого острова Балар — кораблей, способных подолгу выдерживать удары волн Белегаэра Великого, нолдор строить не умеют[15]. На острове, недосягаемом для Моргота, они заложили поселения.

Но позднее, когда Тургон узнал о разорении Фаласа и гибели древних Гаваней Корабелов, что лежат вон там, впереди, и стало известно, что Кирдан с остатками своего народа уплыл на юг в бухту Балар, Тургон отправил новых посланцев. Немного лет прошло с тех пор, но мне эти годы кажутся самыми долгими в моей жизни. Ибо я был одним из тех гонцов. Я был еще юн по счету эльдар — я родился в Средиземье, здесь, в Неврасте. Моя мать из Серых эльфов Фаласа, она в родстве с самим Кирданом — в первые годы владычества Тургона в Неврасте было большое смешение племен, — и от народа матери мне досталась душа морехода. Потому меня и отправили в числе прочих. Ибо нам было велено разыскать Кирдана и просить его, чтобы он помог нам построить корабли: Тургон надеялся, что его послания и мольбы о помощи достигнут Западных Владык прежде, чем все погибнет. Но я задержался в пути. Мало земель видел я до тех пор — а мы пришли в Нан-татрен весной. Очарование того края неизъяснимо, Туор, — ты поймешь это, если тебе самому когда–нибудь придется идти на юг вдоль Сириона. Он исцелит от тоски по морю любого, кроме тех, кого влечет сама Судьба. Улмо там — лишь слуга Йаванны, и красота той земли даже не снилась жителям суровых северных гор. В тех краях Сирион вбирает в себя Нарог, и не спешит более, но струится тихо и раздольно по пышным лугам, а по берегам реки, искрящейся на солнце, высится стройный лес цветущих ирисов. В траве рассыпаны цветы — как самоцветы, как прозрачные колокольчики, как алые и золотые огоньки, как мириады многоцветных звезд на зеленом небосводе. Но прекраснее всего ивы Нан–татрена. Их бледно–зеленые кроны серебрятся на ветру, а в шелесте бесчисленных листьев звучит чарующая музыка: дни и ночи напролет стоял я по колено в траве, и слушал, и не мог наслушаться. И чары той земли пали на меня, и забыл я Море в сердце своем. Я бродил по лугам, давая имена незнакомым цветам, или лежал и дремал под пение птиц и гудение пчел. Жил бы я там и поныне, забыв о моих сородичах — и о мечах нолдор, и о кораблях телери, — но судьба моя решила иначе. Или, быть может, сам Владыка Вод — велика его власть в том краю.