Неофициальная история крупного писателя - [42]
Гости один за другим произносили точно в полусне:
— Черт возьми, оказывается, слухи-то были правильными!
— Не думал я, что все случится так внезапно!
Писатель тоже бормотал, но про себя. Он думал, то в этот решающий, переломный момент истории очень многое, вплоть до жизни или смерти, будет зависеть от внешних проявлений человека. И он сказал:
— Если бы «банде четырех» дали разгуляться до конца, это означало бы гибель Китая!
Остальные гости, казалось, не восприняли его сентенцию. Тогда Чжуан Чжун решил продолжить:
— Мы должны прислушиваться к Центральному Комитету партии, овладевать инициативой, прояснять позиции и точки зрения и быстрее действовать!
С этими словами он немедленно испарился из ресторана.
Дома он первым делом сорвал со стены свою фотографию вместе с Цзян Цин и с невероятной скоростью превратил ее в мелкие клочки, которые тут же спустил в уборную. Конечно, уничтожая фотографию, писатель все еще терзался некоторыми сомнениями: а вдруг он снова попал впросак и руководящая четверка благополучно здравствует? Вдруг слухи об их свержении инспирированы каппутистами или самой четверкой, решившей запустить пробный шар и выявить всех своих врагов? Выманить, так сказать, змей из пещеры, загнать в одну сеть и там перебить? Если это так, то его пьеса «Решительный бой» может быть немедленно поставлена, а сам он сохранит славу крупного писателя и будет по-прежнему сочинять свои образцовые пьесы. Правда, тогда ему придется поплатиться за уничтожение фотографии.
Тем же вечером, услышав по радио официальное сообщение, он посмеялся над собственными сомнениями и вновь обрадовался: как интересна и необычна судьба этой фотографии, как точно он выбрал момент для ее изничтожения! Сделать это днем раньше или позже было бы принципиальной ошибкой. Он испытывал почти эстетическое наслаждение от своей прозорливости. Когда-то, в даосском трактате «Волшебные изменения в великой пустоте», он прочел такую надпись:
Но о том, какой еще опыт извлек из книг и из жизни наш редкий писатель, позвольте мне рассказать вам дальше.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.
Среди победоносных кличей слышится истошный вопль. Герой, неся на обнаженных плечах вязанку терновника, изливает свой гнев и решимость
По всей стране проходили демонстрации, приветствующие свержение преступной «банды четырех». Крики людей гремели, как рев морского прибоя, как эхо в горах, доходящее до самого неба. Но если бы читатель в тот день был среди демонстрантов, он непременно услышал бы особенно резкий крик, доносившийся из колонны деятелей литературы и искусства. Этот крик начинался в тот самый момент, когда стихали другие лозунги, и привлекал всеобщее внимание. Автором его был, конечно, Чжуан Чжун. Люди — в особенности те, кто знал его,— смотрели на него с недоумением, а Чжуан, кипя от праведного гнева, кричал:
— Эти негодяи натворили слишком много зла! Надо содрать с них кожу, вытянуть из них жилы, разрубить их на мелкие кусочки! Только так они смогут ответить за все свои преступления...
— Ого! — насмешливо воскликнул один парень.— Смотрите, как разбушевался наш редкий писатель, как сильно в нем чувство классовой ненависти!
Но не успел он промолвить это, как Чжуан Чжун, яростно округлив глаза, заорал:
— Хватайте ее!
Все опешили, никто не понимал, кого нужно хватать. Тогда Чжуан бросился в толпу и, указывая на красивую женщину, повторил:
— Хватайте ее! Это любовница Вэй Тао! И она еще посмела прийти сюда!
С его точки зрения она была по крайней мере шпионкой. Он кинулся к ней, но один из солдат, охранявших порядок, остановил его. Чжуан Чжун недовольно пробурчал:
— Мы не можем проявлять мягкотелость! Надо уничтожить все это отродье...
— Чем разоряться тут, лучше бы на себя в зеркало посмотрел! — оборвал его кто-то. А один высокий старик добавил:
— Глядите, как быстро он действует, как мгновенно поворачивается. Всегда-то он прав, вечно в выигрыше! Это же блестящий образец, у которого нужно учиться...
Писатель немного опечалился, так как усмотрел в этих словах насмешку. Впрочем, среди сотен и тысяч всегда найдутся отсталые люди, которые не могут жить без злословия. Успокоив себя таким рассуждением, он презрительно взглянул на старика, гордо выпрямился и продолжал свои вопли, звучавшие гораздо громче, чем крики остальных.
Через несколько дней власти прислали специальную комиссию, которая должна была инспектировать деятельность группы образцовых пьес. У Чжуан Чжуна при этой вести похолодели руки и ноги, но потом он подумал, что ничего страшного тут нет. Ведь он творил под жесточайшим гнетом преступной «банды четырех», а известно, что если все гнездо переворачивается, то целого яйца не найдешь. Что я — святой или гадатель, чтобы предвидеть, что шестого октября тысяча девятьсот семьдесят шестого года эта банда будет изловлена? Но как бы там ни было, а есть опасность, что его начнут прорабатывать на собраниях, что осуществится видение, которое так напугало его в день, когда он лакомился бараниной. Как же отвести беду, как миновать ее? Он снова подумал о своем добрейшем учителе Вэй Цзюе, который наверняка связан с этой комиссией. Правда, наш писатель слегка провинился перед ним, но продемонстрирует всю мыслимую скромность и придет просить прощения, что называется, с вязанкой терновника на плечах
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.