Неофициальная история конфуцианцев - [8]
В образе Фань Цзиня писатель клеймит ханжество и лицемерие псевдоконфуцианцев. Фань Цзинь, у которого умерла мать, в соответствии с конфуцианскими обрядами, должен удалиться от житейских дел, носить скромную одежду, есть скромную пищу. Но траур Фань Цзиня и его сыновняя почтительность — лишь позерство. Это обнаруживается во время обеда у уездного начальника Тана. Стоило Фаню увидеть на блюдах дорогие угощения, как от его верности долгу не осталось и следа.
Галерея образов представителей ученого сословия необычайно богата в романе. Писатель изобразил настоящий паноптикум социального уродства. Кроме Чжоу Цзиня и Фань Цзиня, здесь и хищник Янь Чжи-чжун, жизнь которого представляет сплошную цепь преступлений, и его брат Янь Чжи-хэ — трус и скопидом. Здесь же ловкие приспособленцы братья Ван, тупой рутинер господин Ма, мошенник Куан Чао-жэнь и много-много других. Все они в своей совокупности дают яркую картину жизни ученых мужей.
Богатство идейного содержания романа не исчерпывается критикой чиновничества и ученого сословия. У Цзин-цзы затронул гораздо больше проблем, волновавших в то время передовые умы Китая. Вслед за просветителями XVII–XVIII веков писатель клеймил многие отрицательные и уродливые стороны жизни: суеверие и мракобесие, бессмысленность некоторых обычаев и традиций, узаконенных конфуцианством, таких, например, как самоубийство вдовы после смерти мужа или рабское положение женщины. Таких проблем, поднятых писателем в романе, очень много, и все они свидетельствуют о том, что У Цзин-цзы не был бесстрастным бытописателем, хладнокровно повествующим о теневых сторонах жизни. Он выхватывал из нее самые жгучие вопросы современности и пытался дать на них правильный ответ.
В романе У Цзин-цзы наряду с отрицательными типами можно найти и ряд положительных образов, которые являются выразителями идеалов писателя. Анализ их позволяет еще лучше понять мировоззрение писателя, его сильные и слабые стороны.
Следует отметить, что положительные образы романа в большинстве своем не так законченны и многогранны, как отрицательные. Они более схематичны и часто противоречивы. У Цзин-цзы был прежде всего обличителем Он хорошо видел недостатки общества и стремился выжечь их огнем своей сатиры. Однако, критикуя теневые стороны жизни, он неотчетливо видел те силы, которые способны были бы бороться с этими пороками. Взгляды У Цзин-цзы на общество во многом сближают его с китайскими просветителями XVII–XVIII веков, которые при решении вопросов общественного развития часто исходили из идеи подражания жизни древних. Их лозунг — «возврат к древности» — имел широкое хождение среди китайской интеллигенции. Используя его, просветители вели беспощадную критику бюрократического общества и воспевали идеи высокой морали. В этом положительная сторона их идей. Вместе с тем они призывали к безоговорочному копированию системы общественных отношений древних эпох, не понимая хода исторического развития. В этом слабая сторона их мировоззрения, и этот же недостаток свойствен мировоззрению У Цзин-цзы.
Носителем идеалов писателя является положительный герой пролога, Ван Мянь. Он беден и честен, прямодушен и бескорыстен. В образе Ван Мяня писатель старается показать, что положительные качества человека следует искать не в мире богатства, а в мире бедности. Только в такой жизни, какую ведет Ван Мянь, можно найти скромность, искренность, честность. Идея писателя о несовместимости положительных качеств человека с богатством и знатностью — одна из основных в романе. Его герой Ван Мянь отрицает карьеру чиновника, ему чуждо стремление к знатности и славе. Его поступки подтверждают мысль стихотворения, которым начинается пролог:
Именно поэтому герой пролога критически относится к чиновничеству и ученому сословию, зараженным микробом карьеризма.
Идеалом Ван Мяня являются добродетельные люди древности — Дуань Гань-му и Се Лю, отказавшиеся от службы, а также скромная добродетельная жизнь пустынника, хранителя ортодоксальной конфуцианской морали. Следует вообще отметить, что положительному герою У Цзин-цзы больше свойственны не активные действия, а созерцательность. Он не борется с пороками общества, он лишь отрицает их и фактически смиряется со злом, которое царит в окружающем мире. Под влиянием буддийской идеи отрешения от мирской суеты писатель делает своего героя пассивным. И все же образ Ван Мяня воспринимается как некая положительная сила, которая противопоставляется существующему обществу. Ван Мянь жадно стремится к знаниям. Простой пастух, он в течение нескольких лет изучает древние каноны, историю, географию. Ван Мянь горячо любит литературу и скорбит при виде того, во что она вырождается. В эпоху расцвета экзаменационной системы литература считалась презренным и низким занятием, а любители ее жестоко расплачивались на государственных экзаменах.
Ван Мянь, положительный герой пролога, является прообразом других положительных героев романа. Условно их можно свести к трем группам. Первую группу составляют просвещенные ученые мужи типа доктора Юя и Чжуан Шао-гуана. Находясь на государственной службе, они не имеют ничего общего с такими чиновниками, как Ван Хуэй или Чжоу Цзинь. Это гуманные, образованные люди, которые одним своим присутствием способствуют искоренению пороков и утверждению справедливости. Им присущи скромность, отзывчивость, доброта. Они действуют по законам так называемой «скрытой добродетели» — иначе говоря, приносят людям пользу, не думая о благодарности. Эти герои не одержимы честолюбивым стремлением занять как можно более высокое положение в обществе. Их не соблазняют даже заманчивые предложения императорского двора. Они предпочитают жить скромно, заниматься самосовершенствованием и перевоспитанием людей в духе ортодоксальных идей древней конфуцианской морали. По мысли писателя, проповеди древних норм жизни вполне достаточно, чтобы очистить общество от скверны. Не удивительно, что писатель так подробно останавливается на описании пышных церемоний в храме Тай Бо. Ведь именно восстановление древних ритуалов является венцом деятельности доктора Юя и других подобных ему героев.
«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».
В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.
Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.
Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.
В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.
В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.