Неофициальная история конфуцианцев - [32]

Обо всем случившемся уездный начальник написал подробную докладную старшему ревизору, и тот специальным приказом вызвал его к себе. Представ перед ревизором, Тан сорвал с головы свою шелковую шляпу и принялся отбивать поклоны.

— Говоря по справедливости, вы, господин Тан, в этом деле перегнули палку, — сказал ему ревизор. — Достаточно было заковать в кангу; зачем вы сверху еще положили мясо? Разве это предусмотрено законом? Однако следует пресечь дурное поведение, и поэтому нужно по крайней мере наказать зачинщиков. Отправляйтесь к себе в ямынь, вершите правосудие, но запомните, что любое дело надо прежде всего обдумать и не допускать самодурства.

— Да, это большая ошибка, — ответил уездный Тан, отбивая поклоны. — Обещаю, ваша светлость, оправдать вашу превеликую милость, сохранившую мне жизнь, и исправиться. Вы рассудили совершенно верно, прошу только поручить мне наказание этих смутьянов, чтобы восстановить мою репутацию.

Ревизор согласился, и Тан, низко поклонившись, вышел и отправился в Гаояо. Через некоторое время уездному было прислано распоряжение: предъявить пятерым зачинщикам-мусульманам обвинение в подстрекательстве народа и запугивании властей, и по закону надеть на них кангу, наказание осуществить уездным властям. Получив указание, уездный вывесил распоряжение об открытии присутствия.

На следующее утро уездный Тан важно вошел в зал и огласил приговор. В тот момент, когда он уже собирался покинуть присутственное место, он увидел двух истцов и приказал им подойти ближе. Один из них, Ван Сяо-эр, был соседом Янь Чжи-чжуна. В третьей луне прошлого года молочный поросенок Яня забрел во двор Вана, и тот сразу же возвратил его хозяину. Янь сказал, что коль поросенок забрел к чужим, нехорошо его брать обратно, и продал его Вану за восемь цяней серебра. Поросенок у Вана отъелся и превратился в здоровую свинью, весом этак цзиней на сто. Как-то свинья забрела на двор к Яню, и тот запер ее у себя. Старший брат Вана пошел было к Яню требовать свинью обратно, но тот ответил, что свинья его и что если он хочет ее взять, так пусть платит несколько лянов серебром по рыночной цене. Но старший Ван — бедняк, откуда у него быть деньгам? Он раскричался на Яня, а его сыновья схватили палки, которыми задвигают ворота на засов, и скалки для раскатки теста и избили Вана до полусмерти. Теперь он с перебитыми ногами лежит дома, и его младший брат пришел с жалобой.

Уездный спросил второго, пожилого человека лет шестидесяти:

— Как тебя зовут?

— Хуан Мын-тун, — ответил тот, — я живу в деревне. В девятой луне прошлого года я пошел в ямынь платить налог, но у меня не хватило денег. Тогда я попросил Яня одолжить мне двадцать лянов серебром, подписал вексель с процентами: три процента в месяц, а денег не взял. После этого на улице я встретил своего родственника из той же деревни; тот дал мне несколько лянов под небольшие проценты и посоветовал не брать денег у Яня. Таким образом, я выплатил налог и возвратился с родственником домой. Прошло полгода, я вспомнил о векселе и попросил его обратно, но Янь заявил, что я должен ему какие-то проценты за несколько месяцев. «Какие же проценты, — говорю я ему, — если я не брал денег?» — а он мне в ответ: «Если бы я уничтожил вексель сразу, то он смог бы отдать деньги кому-нибудь другому и получать за них проценты, а так они пролежали без употребления, а поэтому все проценты в течение полугода должен платить я». Понял я, что дело плохо, и попросил посредника купить вина и окорок и идти вызволять договор. Однако Янь не согласился. Он забрал моего ослика, мешок риса, а векселя не отдал. Вот по поводу этой несправедливости я и пришел к вам с челобитной, ваша светлость.

— Ведь этот Янь имеет ученую степень гуншэна[63], — воскликнул Тан, — одежду носит чиновничью, ему бы в деревне добрыми делами заниматься, а он вместо этого дурачит людей. Какая мерзость!

Уездный сейчас же утвердил обе челобитные и велел истцам ждать ответа.

Но кто-то уже успел донести Яню об этом, и он пришел в большое волнение.

«В обеих жалобах — чистейшая правда. Если они будут разбираться, то, кроме ущерба для моей репутации, я ничего не получу. Как говорят, «из тридцати шести планов лучший — бежать». Поразмыслив, он собрал вещи и спешно отправился в провинциальный город.

А тем временем уездный, утвердив жалобы, послал служителей ямыня к Яню, но того уже и след простыл. Посланцы застали в доме лишь младшего брата Яня, Янь Чжи-хэ, которого величали Янь Да-юй, что значит Янь «большой эрудиции». Они были единоутробными братьями, но жили в разных домах. Янь Чжи-хэ имел ученую степень цзяньшэна, и богатство его превышало сотню тысяч лянов серебром. Узнав от посланцев ямыня. недобрые вести, богач Янь Чжи-хэ, от природы очень трусливый, обошелся с ними весьма учтиво. Он напоил их вином и вынес им две тысячи медных монет, а когда они ушли, срочно послал слугу пригласить родственников на совет.

У него было два шурина — сюцая, оба стипендиаты. Один, Ван-Дэ, получал содержание от области, а второй, Ван Жэнь — от уезда. Оба они служили учителями в богатых домах и пользовались известностью. Получив приглашение мужа своей младшей сестры, они не замедлили явиться к нему, и тот рассказал им обо всем.