Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [63]

– Ну, хорошо, будь по-вашему, а записку эту в трофейный отдел передайте. Оттуда получите справки для каждого демобилизуемого. Оставшееся у вас имущество после окончания демобилизации также передайте в трофейный отдел. Да смотрите, свое штатное довольствие не разбазарьте.

Получив такое разрешение, Борис и Захаров долго ломали головы, каким бы образом обеспечить тех, на ком держалась вся работа госпиталя: врачей, операционных сестер, начальника аптеки и другой начальствующий состав.

Решили сделать так: выделить одну из самых больших грузовых машин, погрузить в нее врачей, старших операционных сестер и тот начальствующий состав, который демобилизуется, вместе со всем трофейным имуществом, которое они себе выберут, и отвезти до города Бреста, с тем, что дальше, уже в пределах СССР, они будут добираться поездом сами.

Почему мы говорим «что они выберут»? Потому что выбирать было из чего. Вероятно, сам начальник трофейного отдела позавидовал бы тому «барахлу», которое находилось в трофеях госпиталя. Тут были и новенькие радиоприемники, взятые на разрушенных складах «Телефункена» еще в Штольпе, ковры, взятые в Варене, много самой разнообразной фарфоровой, фаянсовой и даже хрустальной посуды, патефоны, фотоаппараты, много одежды, белья и мануфактуры.

Все представляли, что эти вещи в Советском Союзе сейчас являются большой ценностью, и взять каждому хотелось побольше. Естественно, что при следовании к границе обычным путем, то есть немецкой и польской железными дорогами., много увезти с собой было физически невозможно. Многие женщины, да и мужчины уже имели солидный возраст, да и молодым-то увезти многое из того, что хотелось, было не под силу. Даже при способе, который придумали Борис и Захаров, и то многим пришлось расстаться с теми вещами, которыми они до этого пользовались или которые хотели взять с собой.

В конце концов, все остались довольны, и 3 ноября все врачи, фельдшеры, начальник аптеки и большая часть работников штаба – всего 30 человек погрузились в эту машину вместе с отобранными ими вещами и отправились в путь.

В числе отъезжавших находилась и Катя Шуйская. Правда, последняя по возрасту и званию (лейтенант медицинской службы) не подлежала демобилизации, но Борис отправил ее в отпуск, как и других молодых операционных сестер, с тем чтобы вопрос о демобилизации был решен на месте военкоматом. Они оба понимали, что наступило время, когда они должны были расстаться. Следует сказать, что в последние месяцы у Бориса чувство увлечения, которое держалось довольно долго, значительно ослабело. Ведь война кончилась, он знал, что ему надо вернуться к своей семье и, следовательно, надо прекратить эту связь. Демобилизация этому очень помогла.

Борис, хотя и привязался к Шуйской, но всегда помнил и видел перед собой лицо той Кати, которая осталась в Александровке, видел личики своих девочек и ни на секунду не допускал мысли о том, что, если и его демобилизуют, он не вернется к ним.

Да и Шуйская, со своей стороны, помня о своем обещании ни в коем случае не разрушать семью Бориса, подчинилась этой разлуке, хотя и понимала, что она будет окончательной и бесповоротной.

Перед отправкой этой партии произошло одно событие, очень неприятно повлиявшее как на Алешкина, так и на его ближайших помощников.

В штабе госпиталя работал начальником финансовой части лейтенант интендантской службы Васильев. В последние месяцы после официальной женитьбы на дочери начальницы аптеки Лиде Иванченко он начал частенько запивать. Одновременно он выполнял обязанности и кассира госпиталя, поэтому имел свободный доступ к деньгам, получаемым на ведение хозяйства и выдачу зарплаты служащим госпиталя.

1 ноября в связи с началом расформирования госпиталя была произведена финотделом управления войск внезапная ревизия, при которой обнаружилась у Васильева недостача в 6000 рублей. Капитан, проводивший ревизию, доложил об этом Алешкину и заявил, что если в течение двух суток эта недостача не будет ликвидирована, то Васильева придется отдать под суд трибунала.

Борис рассказал об этом случае Павловскому, Захарову и начальнику канцелярии Добину, который одновременно выполнял обязанности главного бухгалтера, и они решили поговорить с Васильевым.

При разговоре тот держался вызывающе и заявил, что ему никаких трофеев не нужно и что он отдавать израсходованные им деньги не намерен.

Алешкин и все остальные прекрасно понимали, что если затевать судебный процесс против Васильева, то всем им придется задержаться для дачи свидетельских показаний еще на многие месяцы. Конечно, никого такое положение не устраивало, и, так и не приняв никакого решения, удрученные случившимся руководители госпиталя № 27 разошлись.

Особенно тяжело переживали это событие Алешкин и Павловский. Ведь, помимо всего прочего, обнародование этого преступления бросало тень на весь госпиталь.

У Бориса, как это бывало последнее время очень часто, опять подскочило давление, и Батюшков уложил его в постель.

Вечером к нему пришла начальник аптеки Иванченко и со слезами умоляла не отдавать ее зятя под суд. Она и ее дочь («жена» Васильева) набрали около 2500 руб., больше у них нет.