Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [61]

«Если госпиталь не будут трогать с места хотя бы две недели, то эту работу можно выполнить, помещение позволит, – подумал Захаров, – теперь нужно найти дом для жилья».

Выйдя из ворот этого склада, как мысленно он назвал подобранное помещение, Захаров увидел на противоположной стороне улицы узкий 5-этажный дом. Половину первого этажа этого дома занимало какое-то торговое предприятие.

В настоящее время витрины его были закрыты железными жалюзи. Над входом висела большая вывеска с какой-то немецкой надписью и нарисованной свиной головой, колбасой и окороком.

«Колбасная фабрика! – подумал он. – Пригодится!»

Оставив автоматчика у ворот склада и приказав ему никого на эту территорию не пускать, Захаров отправился в облюбованный им дом.

Немцы уже поснимали белые флаги и, привыкнув к постоянному посещению представителей Красной армии, дверей не запирали. Поэтому он беспрепятственно вошел внутрь помещения. Там Захаров обнаружил магазин, стены которого покрыты белыми глазированными плитками, а пол выложен метлахской плиткой. Прилавок был отделан плитками из мраморной крошки, а сзади на железной балке висело множество крючьев различной величины.

Когда Захаров захлопнул за собой дверь, раздалось звяканье колокольчика, на звук которого из небольшой дверцы за прилавком, с трудом протискиваясь через нее, показался очень толстый пожилой немец. На лице его была написана угодливость и любезность. Он низко поклонился и, показав рукой на пустые крючья, на каком-то польско-немецком жаргоне извиняющимся тоном произнес:

– Менса нема. Швайн нема, гер офицер.

Захаров пренебрежительно махнул рукой и так как его знания немецкого языка были ничтожны, сперва сказал по-русски:

– Не нужно мне мяса, мне дом нужен! – Затем, видя, что немец испуганно таращит круглые бесцветные глаза, а в дверце показалась дрожащая от страха женщина, добавил по-немецки: – Их габе дер хауз!

И когда увидел, что немец его все равно не понял, он поманил его рукой и, показывая на прихожую, через которую он вошел, приказал:

– Геен зи!

Немец послушно вышел с ним, и они стали подниматься по лестнице.

Выйдя на площадку второго этажа, Захаров увидел открытые двери двух квартир, выходящих на эту площадку. Все в них находилось в страшном беспорядке. На полу, на стульях и даже на неубранных кроватях валялись разбросанные предметы женского и мужского туалета.

Очевидно, что хозяева квартиры покинули ее в такой панике, что не захватили даже самых нужных вещей. Квартира состояла из 3 больших комнат и кухни, таковой же была и вторая квартира. Таким образом, учитывая 4 свободных этажа, в доме находилось 8 таких квартир. При условии, что квартиру, занимаемую хозяевами дома, можно было оставить ему.

Хозяин молчаливо следовал за Захаровым и когда они обошли все квартиры, сказал:

– Мешканне эсс… капут.

Захаров понял, что здесь жили эсэсовцы, очевидно, офицеры, в свое время сбежавшие. И спросил:

– Каких-нибудь солдат нет?! Немец понял.

– Зольдатен нихт, кайне нихт.

– Хорошо, – сказал Захаров. – Никого не пускайт, моя занимайт.

Неизвестно, понял ли немец эти, непонятно, на каком языке произнесенные слова, он все же согласно кивнул головой.

Выйдя из дома, Захаров вырвал листок из полевой книжки и, написав на нем крупными буквами «Хозяйство Алешкина», прикрепил этот листок к входной двери.

Когда он вернулся к своей машине, к ней подъехал и Борис. Последний одобрил действия Захарова, и через сутки на складе лежало сваленное в огромные кучи имущество госпиталя, на площадке аккуратно стояли разгруженные машины, а в здании напротив шла генеральная уборка помещения и расселение личного состава.

Амбулаторию устроили в помещении магазина, потребовав от хозяина убрать все крючья. Медикаменты разложили на прилавки, посредине поставили два перевязочных стола, у витрины стол для врача, а у стен несколько стульев.

Работа амбулатории началась почти с первых часов прибытия госпиталя, и за время стоянки в этом помещении госпиталь принял около 300 амбулаторных больных.

Алешкин поселился в одной из квартир 2-го этажа, он занял две комнаты и кухню. В кухне жил новый ординарец и Джек. Первая проходная комната служила кабинетом начальника и местом для проведения различных совещаний, вторая комната – спальней. Третья комната этой квартиры, самая большая, отводилась под штаб, там же жил и начальник штаба Добин.

Все остальные люди удобно разместились в квартирах дома. Только Павловский поселился в соседнем доме, заняв квартиру из 4 комнат, очень хорошо обставленную.

Очевидно, хозяева этих домов сдавали меблированные квартиры.

В период войны в этом районе жили в основном эсэсовцы, сбежавшие при наступлении наших войск. Для размещения строевых воинских частей эти квартиры были непригодны, и поэтому до прихода тыловых частей штаба фронта они пустовали.

Пользуясь временной передышкой, Борис и Захаров решили первым делом разобраться по-настоящему с имевшимся в их распоряжении имуществом. Эту же работу они поручили провести и заведующий аптекой Иванченко, и старшим операционным сестрам.

Всех людей, свободных от несения караульной службы, поставили на сортировку имущества.