Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [52]
Честно говоря, очень надоели ему эти чистенькие германские домики и улицы, где даже развалины после бомбежки выглядели как-то особенно аккуратно, очень хотелось увидеть свою родную землю.
По приезде Алешкин собрал своих заместителей, рассказал им о совещании у Жукова и заявил, что надо готовиться к новой передислокации.
Пока еще никто не представлял, куда будет передислоцирован госпиталь и какая работа его ожидает. Однако и Алешкин, и его заместитель Захаров решили, что, выезжая на новое место, надо иметь с собой достаточные запасы всего самого необходимого: медикаментов, белья, консервированных продуктов. Конечно, бессмысленно было оставлять новым хозяевам и кое-какие трофейные предметы: радиоприёмники, посуду и, конечно, автотранспорт.
Не дожидаясь прибытия нового госпиталя, Алешкин приказал все это имущество заранее основательно упаковать и погрузить в две самые большие трофейные грузовые машины и в свой старенький ЗИС-5.
Для санатория оставили по две смены белья на каждую койку и необходимое количество столовой и кухонной посуды. Медимущество аптеки за время путешествий госпиталя по Германии выросло до размера небольшого медицинского склада, поэтому решили часть его оставить будущему санаторию, остальное погрузили в две полуторатонные машины.
Хирургический блок вообще в Бад-Польцене не разгружался. Таким образом, через два дня после возвращения Алешкина из сануправления фронта почти все имущество госпиталя уже находилось на машинах, и для передислокации оставалось погрузить пустяки, в том числе личные вещи медперсонала, которых, кстати сказать, набралось тоже порядочно.
А еще через день в расположение госпиталя на старенькой эмке приехала женщина-врач, майор, в сопровождении медсестер и двух дружинниц, она предъявила удостоверение, из которого было видно, что она является заместителем начальника эвакогоспиталя № 1818 по лечебной части, и что прибыла на рекогносцировку и осмотр помещения.
Юлия Федоровна Семенова осталась очень довольна как самим помещением, так и тем оборудованием, которым оно было оснащено. Понравился ей и тот порядок, в который привели все комнаты работники хирургического полевого передвижного госпиталя № 27. В день своего прибытия она успела все осмотреть, составила подробный рапорт об увиденном и с медсестрой на своей машине отправила его начальнику.
Себе для жилья она выбрала комнатку, расположенную напротив квартиры Алешкина, и в этот же день вечером за ужином рассказала Борису и Павловскому все о своем госпитале.
Из ее рассказа они узнали, что эвакогоспиталь № 1818, рассчитанный на 1000 коек, находится в очень неудобных помещениях в маленьком городке, точнее поселке, расположенном близ города Пренцлау. Он развернут всего на 200 коек, да и из тех больше половины сейчас пустует. Личный состав госпиталя практической работой не загружен и сейчас отдыхает. Раненых не получает уже с 1 мая, и его персонал полагал, что госпиталь вскоре начнет расформировываться.
Новое свое назначение в качестве обслуги санатория все работники госпиталя, и прежде всего начальник, встретили в штыки. Они понимали, что санаторий может просуществовать год-два, а может быть, и больше. Такая перспектива никого не устраивала.
Начальник госпиталя ездил объясняться в сануправление фронта, но ему там, видно, здорово попало, потому что он вернулся оттуда злой как черт, как выразилась Сеченова.
Потянулись томительные дни ожидания прибытия госпиталя № 1818 и решения участи госпиталя № 27. В глубине души многие, в том числе и Борис, надеялись, что госпиталь будет расформирован.
Между прочим, по этому поводу у Бориса с Шуйской состоялся разговор. Както вечером Борис сказал:
– Катя, война окончилась, мы уцелели. Может быть, скоро наш госпиталь расформируют, и мы поедем по домам. Я, конечно, вернусь к семье.
Та посмотрела на него, затем медленно произнесла:
– Я от своих слов не отказываюсь. Я обещала тебя не отнимать от семьи, и я это слово сдержу. Но пока-то мы еще не демобилизуемся. Я хочу остаться возле тебя.
Борис опять смалодушничал. Он ответил:
– Ну что же, оставайся.
5 июля 1945 года исполнялась 4-я годовщина существования госпиталя № 27. Этот день всегда отмечался в госпитале торжественным собранием, обедом или ужином. Решено было и сейчас его отметить. Тем более что лучшего места для этого торжества, чем здание санатория, с его большим залом-столовой, снабженным даже маленькой эстрадой, было трудно и придумать. Замполит Павловский и комсомольцы уже несколько дней готовили программу самодеятельности. Захаров и Гольдберг подготовили торжественный ужин. Последние дни все они только боялись, чтобы не прибыл сменяющий их госпиталь и не расстроил их праздник. Однако всех успокоила Семенова, она сказала:
– Наши не очень-то торопятся переезжать. Своего транспорта у нас нет, а у сануправления с транспортом тоже туго. Да и раненых, имеющихся в госпитале, куда-то надо развести. На все это нужно время.
Пока все эти вопросы утрясут, да свернут имущество, пройдет недели две, не меньше. Так что празднуйте спокойно.
Между прочим, Алешкин, Павловский, Захаров удивлялись такой медлительности. Они привыкли передислоцироваться в те же сутки, как поступал приказ. В крайнем случае, к концу следующих, а тут, имея около 100 раненых, будут копаться две недели, да и ехать-то всего 75 километров.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма.Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
«Необыкновенная жизнь обыкновенного человека» – это история, по существу, двойника автора. Его герой относится к поколению, перешагнувшему из царской полуфеодальной Российской империи в страну социализма. Какой бы малозначительной не была роль этого человека, но какой-то, пусть самый незаметный, но все-таки след она оставила в жизни человечества. Пройти по этому следу, просмотреть путь героя с его трудностями и счастьем, его недостатками, ошибками и достижениями – интересно.
Предлагаем третью книгу, написанную Кондратием Биркиным. В ней рассказывается о людях, волею судеб оказавшихся приближенными к царствовавшим особам русского и западноевропейских дворов XVI–XVIII веков — временщиках, фаворитах и фаворитках, во многом определявших политику государств. Эта книга — о значении любви в истории. ЛЮБОВЬ как сила слабых и слабость сильных, ЛЮБОВЬ как источник добра и вдохновения, и любовь, низводившая монархов с престола, лишавшая их человеческого достоинства, ввергавшая в безумие и позор.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.