Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том II - [46]

У нас тоже очень маленькие нормы, но все же жить можно, а этих несчастных людей держали на голодном пайке. Кое-кто из наших помогал им, приносил что-нибудь из еды (картошку, хлеб или кусочек мяса) на работу и подкармливал их, но это строго наказывалось. Уличенный в таком преступлении вместе со всей семьей лишался своего пайка на неделю, на две и даже на месяц. Немудрено поэтому, что как только мимо фольварка проехали последние машины с солдатами, а следом за ними появились и русские танки, и имевшееся в распоряжении помещика 6 солдат охраны убежали, русские почувствовали себя свободными и, вооружавшись кто чем мог, – вилами, топорами, лопатами, принялись громить барскую усадьбу. Управляющий сбежал, мы тоже перепугались, ведь у нас в фольварке находилось всего пять мужчин, таких же калек, как и я, остальные женщины и дети, а русских рабочих было больше 100 человек.

Но они не тронули ни одного из нас. Они только забрали продукты и разные вещи из имения, запрягли четыре подводы и отправились со всем этим куда-то на восток.

Алешкин и Захаров не раз уже встречали подобные группы репатриированных, самостоятельно возвращавшихся домой, и потому рассказу немца поверили, а он между тем продолжал:

– Русские ушли, а хозяйство осталось, ведь у нас здесь 100 молочных коров, много телят и бычков, откармливаемых на мясо, много кур, индюков. У нас маслобойный завод, хозяйство производит масло, мясопродукты и яйца. Нельзя же было бросить это все на произвол судьбы. Вот наши избрали меня старшим, и мы все продолжали работу, как и раньше, только теперь нам приходится работать больше.

– А куда же вы деваете получаемые продукты? – поинтересовался Захаров.

– Раньше хозяин отправлял их в город Варен и другие города, там у него были магазины, а сейчас у нас есть большой погреб с холодильником, все получаемое в нем и храним. Мы хозяйского не берем. Вдруг он вернется? Все цело. У меня записано в книге.

– А как же вы питаетесь?

– По нормам, которые раньше были. Решили только прибавить по пол литра-молока на маленьких детей.

Выяснив еще несколько вопросов у старшего и осмотрев склады поместья, Алешкин и Захаров убедились, что это хозяйство, действительно, в полном порядке и, если и нуждается в чем-либо, так только в дополнительном количестве рабочей силы.

Посовещавшись, они приняли следующее решение: один из сопровождавших их санитаров, в прошлом председатель колхоза, с завистью посматривал на упитанный скот, на запасы корма для него, на склады в погребе, забитые мясом, сливочным маслом, яйцами. Борис заметил это и, обратившись к нему, спросил:

– Ну как, товарищ Коноваленко, нравится вам это поместье?

– Еще бы, товарищ майор, такое богатство! Нам бы так-то жить!

– Подождите, дайте срок, заживем лучше. А у них кто жил? Богатей, помещик. А эти немцы, что мы тут видим, они же все голодные, живут-то хуже некуда. Детишки-то прямо синие все.

– Да уж. И чего это они от этого богатства не берут? – изумился Коноваленко.

– Чего, чего… Такая уж у них палочная дисциплина! – заметил второй санитар.

– Ну, так вот, товарищ Коноваленко, – заявил Алешкин, – в соответствии с имеющимся у меня приказом начальника тыла фронта, мы этот фольварк берем себе. Вас я назначаю главным управляющим этого поместья.

Будете при помощи Курта хозяйничать. Нам в Варен будете доставлять ежедневно свежее молоко, мясо, масло, яйца по требованиям, которые мы будем вам посылать. Следите, чтобы рабочие работали не больше 8-10 часов. Лишний скот прирежьте. Нам мяса много потребуется. Да, обязательно пересмотрите норму обеспечения рабочих и их семей. Дайте им возможность поесть как следует.

Ведь неизвестно, какая тут будет власть, когда мы уйдем. Так пусть хоть сейчас досыта наедятся.

Ну как, товарищ Коноваленко, остаетесь? Не боитесь? Наши бойцы вас через день навещать будут, чтобы в случае чего помочь.

– Товарищ майор, – Коноваленко даже задохнулся от неожиданной радости, – так ведь это счастье – хозяйством опять заняться. Как мне опротивел этот инструмент за четыре года (он с отвращением взглянул на свой автомат), что и сказать не могу. Но понимаю, что пока с ним расставаться тоже нельзя.

Товарищ майор, лучше бы было, если бы вы дали сюда в мое распоряжение одну полуторку. Мне бы и продукты было способнее доставлять, и я был бы не совсем один. Как вы?

Алешкин переглянулся с Захаровым.

– А что, товарищ Коноваленко дельно говорит. Как только вернемся в Варен, сейчас же пришлю вам машину.

– Курт, – обратился Борис к немцу, стоявшему рядом и, хотя внимательно слушавшим весь предыдущий разговор, но, очевидно, не все понявшим, – Курт, вот товарищ Коноваленко будет здесь управляющим, а хозяином этого поместья буду я, понятно?

Немец кивнул головой.

– Гут, гер майор, – уже почти подобострастно сказал он.

Как потом выяснилось, через Коноваленко в своем сознании Курт уже определил, что майор Алешкин по праву завоевателя захватил это поместье для себя, и что теперь перед ним нужно раболепствовать так же, как перед прежним хозяином.

К слову сказать, это хозяйство обеспечивало госпиталь не только молоком и мясом, выяснилось, что в Варене имеется маленькая колбасная фабрика и сыроваренный заводик, хозяева их сбежали, но работу эти предприятия прекратили из-за отсутствия сырья.