Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 5. Том I - [11]

Дело кончилось тем, что он сдался.

Да, если говорить честно, то и на самом деле ему было трудно с ней расставаться. Переезжая на новое место, иметь рядом с собой близкого, преданного человека, отличного помощника в трудной хирургической работе было просто необходимо. После завтрака в 8 часов утра Борис сидел в автомашине и, трясясь по лежневым дорогам, выбирался на шоссе. Машину вел он сам. Это был последний урок вождения автомобиля, который преподавал ему Бубнов.

Движение по дорогам было спокойным, передвижек частей не происходило, машины встречались нечасто, и потому Борис, уже достаточно овладевший техникой вождения, вел машину как-то машинально, молча думая об оставляемом медсанбате. Жалко ему было с ним расставаться. Всех людей его он отлично знал и со всеми находился всегда в самых хороших, дружеских отношениях. Особенно было жаль оставлять тех немногих, которые находились в батальоне со дня его формирования, и испытали вместе с ним и беспорядочную мучительную суету, напряжение и нечеловеческую работу в период отступления в 1941 году, ужасы боев под Невской Дубровкой, голод в осажденном Ленинграде, тяжелые бои в Синявинских болотах. Да и, вообще, всю многострадальную жизнь медсанбата.

Алешкин понимал, что со многими своими теперешними сослуживцами он уже больше не увидится никогда и это, конечно, волновало и расстраивало.

Думал он и о своем детище – стандартных разборных сооружениях. Будут ли ими пользоваться в медсанбате, не забросят ли их где-нибудь в лесу при очередной дислокации, а то еще хуже, во время предстоящей зимы не сожгут ли щиты в печках?

Перед отъездом он пытался договориться с Прониным и Сковородой о замене некоторых из этих помещений на палатки, но те не согласились. Думал он и о Кате Шуйской.

Что ж, видно, уж такая судьба, мысленно говорил он себе, как часто говорят люди, стараясь оправдаться даже и в собственных глазах…

Но вот кончилась лежневка, пролетели и полтора десятка километров шоссе, и машина снова свернула в лес, переехав железную дорогу около станции Жихарево. До госпиталя оставалось около двух километров. Здесь шла, хотя и проселочная лесная дорога, но хорошо наезженная, плотная и лишь в двух местах имевшая недлинные гати и мостики, проложенные через болотистые речушки. Дорога эта вилась между высокими елями и соснами и, как говорили наши летчики, не раз проверявшие маскировку тыловых учреждений армии с воздуха, почти совсем незаметная.

Хорошей маскировке подъездов и палаток госпиталя Борис особенно и не удивлялся, они умудрялись маскировать подъездные пути, землянки и палатки медсанбата так, что приезжавшие из тыла работники, приближаясь к ним на несколько десятков шагов, не могли их разглядеть. Причем на создание такой маскировки отводилось всего несколько часов, а через пять-шесть дней все нужно было начинать с начала на новом месте дислокации. Госпиталю, простоявшему на одном месте более полутора лет, было бы стыдно не сделать такую маскировку, чтобы совершенно укрыться в лесу от глаз наблюдателя, в том числе и воздушного.

Правда, полковой госпиталь № 27 в этом отношении всегда ставился в пример другим учреждениям. Кроме стараний начальника и личного состава госпиталя, в маскировке ему помогала и местность. Высокий, густой лес позволял так разместить все помещения, что они полностью скрывались из глаз.

Было в свое время придумано и несколько остроумных приспособлений использования местности. Крыши всех бараков и полуземлянок засыпали землей, на которой сеяли овес. Летом своей зеленью он совершенно скрывал очертания крыш. В некоторых помещениях и даже палатках в самой середине их оставляли нетронутыми большие деревья, которые своими кронами надежно маскировали помещения.

Между прочим, даже в доме начальника госпиталя, внутри, у одной из стен стоял ствол огромной сосны, крона которой маскировала дом. Кроме того, почти ежедневно меняли маскировку и отдельных помещений, палаток, заменяя ее свежей.

Но такую маскировку удалось сделать потому, что полевой ПОДВИЖНОЙ госпиталь, по существу, превратился в стационарное НЕПОДВИЖНОЕ учреждение. А ведь, по всей вероятности, ему, то есть госпиталю, в конце концов, когда-нибудь придется выполнять свои настоящие функции и, наконец-таки, стать настоящим ПОДВИЖНЫМ ПОЛЕВЫМ МЕДИЦИНСКИМ УЧРЕЖДЕНИЕМ. Тогда придется с маскировкой всех этих многочисленных помещений труднее.

Об этом теперь придется думать ему – Алешкину. А совершенно очевидно, что совсем недалеко то время, когда начнется наступление и на их фронте, а, следовательно, придут в движение и все эти, такие прижившиеся возле Жихарево госпиталя.

Невольно мысли Бориса перенеслись на его новый «дом», на его госпиталь. Как-то ему придется, справится ли он с этой новой и, очевидно, весьма нелегкой должностью? Найдет ли общий язык со всеми членами этого большого коллектива? Сумеет ли заставить их в нужный момент отдать все свои силы, преодолеть страх перед обстрелом и бомбежкой, если в такую переделку госпиталь попадет? Ведь он пока не знал еще никого. Характеристика основных работников, данная ему Кучинским, была настолько краткой и неопределенной, что выводов из нее сделать не удавалось. Да тот, видимо, и сам это понимал, потому что рекомендовал по этому вопросу побеседовать с замполитом Павловским. А с последним Алешкин успел перекинуться всего несколькими словами. Да и каков он сам-то, Павловский? Кучинский, характеризуя его, заметил, что этот старик (а Павловский был действительно весьма пожилой человек, вероятно, старше Сангородского) с большим норовом и причудами.